Евгений Красницкий - Отрок. Внук сотника

Привели Роську – связанного и в сопровождении одного из работников, вооруженного копьем. Особо опасный злодей, да и только! Никифор сформулировал обвинение. Оказывается виновным был не только Роська – холоп, поднявший руку на хозяйского сына, но и Мишка с близнецами, угрожавшие оружием Никифоровым людям. То, что угроза была нешуточной, подтверждалось тем, что несколько дней назад этими же самыми ножами отроки отправили на тот свет троих татей. Такая подробность, как проломленные кистенями головы двоих из нападавших, Никифором упомянута даже не была.

Закончил Никифор обвинительную речь весьма зловеще:

– По обычаям пращуров наших, если раб убил хозяина, должны быть убиты все рабы в доме; если раб ударил хозяина, должен быть убит сам раб, если гость обнажил оружие на хозяина, то должен быть убит, или изгнан с позором и лишением всего имеющегося при нем достояния! К тебе, Корней Агеич, сотник княжеский, обращаюсь за справедливым решением как к старшему мужчине в семье и как к княжьему человеку, облеченному властью.

– Кхе! – дед суровым взглядом обвел собравшихся во дворе людей. – Слово сказано! Обвинение произнесено. Кто может сказать что-нибудь в защиту обвиняемых?

– Я могу! – Кузька выскочил из толпы, как чертик из шкатулки. – Не так все было!..

– Молчать! – дед громко хлопнул по столу ладонью. – На суде говорят только честные мужи! Остальные отвечают только когда их спросят! Кто из мужей имеет что сказать?

– Я! – Вперед вышел Ходок.

– Кто таков?

– Авраамий по прозванию Ходок, кормщик на ладье купца Никифора, сына Павлова из града Турова.

– Вольный?

– Да!

– Имение в Туровской земле есть?

– Половинная доля в ладье и прибытках с нее.

– Можешь говорить!

«Блин, надо быть не только совершеннолетним, но еще и иметь имущество или недвижимость! Иначе – молчи в тряпочку. Попали…»

– Ростислав, повелением Никифора Палыча, под моей рукой ходит. Я недоглядел за мальцом, часть вины – на мне. Понеже оный Ростислав юн и, по молодости лет, за себя отвечать не может, беру на себя всю вину и готов уплатить виру, какую княжий сотник укажет.

– Никифор? – дед оборотил взгляд на обвинителя. – Твое слово!

– Под его рукой Роська только на ладье. Власть кормщика на берегу кончается. Присматривать за ним на земле я Ходоку не велел. Слово его – неверно!

– Так, кто еще? – дед хмуро оглядел собравшихся перед крыльцом людей.

С лавки поднялся Немой. Никифор удивленно воззрился на нового участника процесса.

– А как же ты… это… И чего ты видеть мог? Мы же втроем… того…

Немой указал на выходящее во двор небольшое окошко, потом на свои глаза.

– Ага, в окошко все видел?

Немой кивнул.

– А говорить как будешь?

Немой подошел к Мишке, положил руку ему на плечо и, задрав голову так, что стал виден кошмарный шрам на его горле, покачал пальцем висящую на шее серебряную гривну.

– Чего-то я не понял… – нерешительно протянул Никифор.

– Кхе! А чего тут понимать? – хмурое до того лицо сотника немного посветлело. – Десятник Андрей пожалован князем Вячеславом Владимировичем в наставники Младшей стражи. Он приказывает старшине Младшей стражи говорить за него! Десятник Андрей – княжий человек и говорить на суде может всегда!

Дед вперился взглядом в Мишку и медленно, подчеркивая интонацией каждое слово, произнес:

– Слушаем. Тебя. Десятник. Андрей.

«Гениально, сэр! Говорите, что угодно, а отвечать станет Эндрю, эсквайр! Лорд Корней, разумеется, мудр, аки змий, но качество подлянки, которую он сейчас устроил своему свояку, даже не представляет. Понеже, как выразился любезный Абраша, никто из присутствующих ни разу в жизни не сподобился слышать выступления депутата по процедурному вопросу. Сейчас услышите, почтеннейшая публика! Внукам рассказывать будете!»

– Ваша честь! – Мишка поклонился деду. – Уважаемые жители стольного града! – Мишка отвесил поклон родственникам, сидящим на скамье. – Почтенный негоциант Никифор Павлович из Турова! – поклон в сторону хозяина дома. – Суд, неправильно начатый, и далее идти неверным путем будет. К неверному же решению и придет! Посему сделаем то, что с самого начала сделать обязаны были!

Мишка снял шапку и, перекрестившись на виднеющиеся над крышами домов церковные кресты, нараспев начал:

– Услышь, Господи, правду, внемли воплю моему, прими мольбу из уст нелживых. От Твоего лица суд мне да изыдет; да воззрят очи Твои на правоту.

Говоря по чести, Мишка не знал, какая молитва должна предшествовать судебному разбирательству. Начала суда на епископском подворье он не видел, поскольку был вызван для допроса позже. Но поскольку в шестнадцатом псалме были слова: «От Твоего лица суд мне да изыдет», Мишка счел этот текст подходящим, тем более, что никто из присутствующих в школе отца Михаила не учился и вряд ли мог уличить его в невежестве.

Мужчины посдергивали с голов шапки, сидящие поднялись на ноги, все присутствующие принялись креститься, но слов никто, как Мишка и ожидал, не знал. Нет, один все-таки нашелся! Абрам Ходок подхватил слова шестнадцатого псалма Давида звучным голосом, умудрившись при этом хитро подмигнуть Мишке.

– Утверди шаги мои на путях Твоих, да не колеблются стопы мои. К Тебе взываю я, ибо Ты услышишь меня, Боже; приклони ухо Твое ко мне, услышь слова мои. Яви дивную милость Твою, Спаситель уповающих на Тебя… От лица нечестивых, нападающих на меня, – от врагов души моей, окружающих меня.

Мишка в упор уставился на беззвучно шлепающего губами Никифора, изображавшего произнесение слов молитвы.

– Они подобны льву, жаждущему добычи, подобны скимну, сидящему в местах скрытных.

Никифор вильнул глазами в сторону и вдруг совершенно по-мальчишески, прижатыми к бокам локтями подтянул штаны, тут же жутко смутившись от неуместности произведенного действия.

– От людей – рукою Твоею, Господи, от людей мира…

Мишка повернулся к Пашке и вперился взглядом в его растерянную рожу.

– …сыновья их сыты и оставят достаток детям своим.

Пашка, казалось, был готов удариться в бега, во всяком случае, сдвинулся так, чтобы заслониться от Мишки телом матери.

– А я в правде буду взирать на лице Твое; пробудившись, буду насыщаться образом Твоим.

– Аминь!

Похоже, необходимый эффект был достигнут. Сценарий Никифора сломан, сторона обвинения приведена в некоторое замешательство. Можно было попытаться взять инициативу в свои руки.

– Ваша честь! – Мишка снова поклонился деду. – Негоциант Никифор из Турова сослался на обычаи пращуров наших. Конечно же, все мы память и обычаи предков чтим! Но суд наш правит княжеский сотник, а потому может ли он судить иначе, нежели по Русской Правде князя Ярослава Владимировича Мудрого? Если я ошибаюсь – прости великодушно, если я прав – прошу указать негоцианту Никифору на его ошибку.