Юрий Корчевский - Штрафник-истребитель. «Искупить кровью!»

Когда Михаил поднялся в воздух в первый раз, он глазам своим не поверил: река горела! В самом натуральном смысле! На воде горели нефть, мазут, вытекший из затонувших судов, буксиров, пробитых пулями танкеров и барж. Удушливый запах дыма проникал даже в кабину на километровой высоте.

В новом для себя полку Михаил летал в паре ведущим. Ведомым у него был молодой и неопытный летчик Петя Лузгин. «Ты сам никуда не лезь, – поучал его Михаил, – твоя забота – удержаться у меня на хвосте и не дать приблизиться «мессерам».

Но молодость и горячность пилота сыграли с ним роковую роль. Во втором же вылете, когда четверка наших истребителей связала боем «худых», две другие пары «Ла-5» рванулись к бомбардировщикам, свалившись на них сверху и сзади.

Михаил открыл огонь в первую очередь по кабинам стрелков на «Юнкерсах-88», чтобы не попасть под шквальный огонь. Ведомый же его, охваченный жаждой открыть личный счет сбитых самолетов, ринулся к другому «Ю-88» и открыл огонь из бортового оружия. Оба стрелка на немецком бомбардировщике ответили точным и интенсивным огнем. От «Ла-5» полетели куски обшивки, он задымил и, беспорядочно кувыркаясь, начал падать.

Михаил в бессильной ярости наблюдал за гибелью своего ведомого. К сожалению, Петр так и не покинул кабину подбитого самолета. Скорее всего, он был тяжело ранен или убит.

Михаил расстрелял стрелка, четко увидев, как разлетелся фонарь пулеметной точки и исчезла в фюзеляже голова пулеметчика. Подобравшись поближе к вражеской машине, он очередью из пушки поджег один двигатель, а потом ударил по другому. «Юнкерс» камнем пошел вниз, из него выбросилось на парашютах несколько человек экипажа.

Но все это Михаил успел увидеть мельком, поскольку навстречу шли плотным строем другие бомбардировщики. И до Волги-то им было лететь не очень далеко, а там – переправа наших войск, передовая. Михаил понимал – во что бы то ни стало надо сбить, расстроить этот порядок, – хотя бы вынудить их беспорядочно сбросить свой смертельный груз и повернуть назад. Только как теперь не хватало ведомого для прикрытия его «Ла-5»!

Он взял в прицел следующую цель, стараясь прятаться за хвостовым оперением «Юнкерса». Расчет был прост – не будет же стрелок разрушать пулеметным огнем хвост собственного самолета!

Михаил дал одну очередь, потом – другую… Попал – от хвоста полетели клочья. Немного довернув нос самолета, он очередью из пушки ударил по мотору. Да видно, неосторожно высунулся из-за хвоста, а стрелок только того и ждал. От бомбера к истребителю в его сторону понеслась дымная трасса.

Михаил почувствовал, как пули ударили в левое крыло. Но истребитель пока хорошо слушался рулей и не дымил.

– Ах ты, гад! – выругался Михаил. Он дал вперед левую педаль, сместив нос истребителя вправо, и огнем из пушки и пулеметов ударил по пулеметной точке. На фюзеляже «Юнкерса» появились разрывы. Вражеский пулеметчик замолчал. Но и бомбардировщик задымил, открыл бомболюки и высыпал все бомбы в голую степь.

Со снижением и разворотом летчик подбитой машины попытался уйти на запад – к своему аэродрому.

– Вот живучий! – разозлился Михаил. – Двигатель дымит, от хвоста – жалкие остатки, корпус разбит настолько, что можно сказать – ребра шпангоутов торчат, а не падает! Добивать? Так на него весь оставшийся боезапас уйдет. А добивать надо!

Михаил подобрался поближе и дал очередь по работающему на форсаже правому мотору. Не выдержало немецкое изделие русского железа! Вспыхнул мотор, от него оторвался винт. Все, падает бомбардировщик!

Михаил перевел взгляд вниз – к земле несся еще один пылающий «Юнкерс». Это вторая наша пара постаралась.

И немцы не выдержали атаки наших истребителей. Из девяти самолетов три было уже сбито, остальные, пытаясь облегчить бомбардировщики, в беспорядке высыпали бомбы в степь и стали разворачиваться.

Михаил на развороте подловил «Юнкерс» снизу, рванул ручку на себя и всадил ему в брюхо очередь смертоносного железа. Добавил бы еще, но и пушка и пулемет уже молчали.

Ситуация резко изменилась. Теперь из охотника он превратился в дичь для немецких истребителей, благо что они пока были связаны боем со звеном наших. Помочь бы им, да стрелять нечем. Сейчас надо быстрее возвращаться на свой аэродром: ведомого сбили, хвост его самолета защищать некому, и самому нечем отбиться.

Михаил снизился до двух тысяч метров: здесь было меньше шансов встретиться с «худыми» – они любили летать на трех – четырех с половиной тысячи метров. Да и аэродром был уже недалеко, километров двадцать оставалось, для истребителя – минуты полета, как появился «мессер». Скорее всего, свободный охотник – были у них такие асы. Вылетали они парой или в одиночку, выискивали цели и атаковали их, как правило, исподтишка. Вот и этот начал атаку с хвоста – с пикирования.

Однако Михаил был уже тертым калачом, смотрел не столько вперед, сколько в зеркало заднего вида и по сторонам. Вовремя узрев надвигающуюся опасность, он следил за приближающимся врагом.

Вот «мессер» на несколько секунд зафиксировал свое положение. «Это он меня в прицел берет», – мгновенно сообразил Михаил. И когда немец был уже готов нажать на гашетки, слегка дал вперед правую педаль и качнул ручкой управления влево. «Ла-5» сместился влево, скользнув на крыло. Пушечная очередь прошла совсем рядом, но не зацепила.

Немец попался опытный и счел происшедшее за случайность.

Михаил не отрывал взгляда от зеркала.

«Мессер» приблизился, чтобы стрелять наверняка. Но только он завис неподвижно на несколько мгновений, как Михаил снова повторил свой маневр. И опять очередь прошла мимо.

Только тут до немца дошло, что советскому истребителю нечем обороняться – ведь только слепой не увидит пролетевших мимо трасс.

Дав газу, немец решил зайти сверху и ушел в набор высоты. Это был шанс, и Михаил решил им воспользоваться.

Он двинул сектор газа, мотор взревел, и истребитель рванулся вперед, как пришпоренный жеребец. Михаил потянул ручку управления на себя, и «Ла-5» полез вверх – наперерез немцу. От перегрузки потемнело в глазах, но немец был все ближе и ближе. Израсходовав в воздушном бою весь боезапас, Михаил шел на таран – ведь такой трюк он уже однажды испробовал. Надо было поставить этого гада на место.

За секунду до столкновения немец понял, какое решение принял русский летчик, и дал рулей вправо, пытаясь уйти. Но «Ла-5» – не «МиГГ» и не «ЛаГГ-3».

Михаил врезался в крыло «Мессершмитта», хотя рассчитывал ударить его в хвост. Удар, треск! Осознавая, что двигатель самолета продолжает работать, Михаил тем не менее вдруг четко увидел остановившийся винт своего истребителя и странно медленно разлетающиеся – нет, скорее расплывающиеся в разные стороны – обломки своего и чужого самолета. Возникло стойкое ощущение, что время резко замедлило свой ход. «Ошибся, – как-то спокойно и отстраненно подумал Михаил, – надо было рубить винтом по хвосту. Недотянул ручку…» В следующую секунду он потерял сознание.