Антон Соя - Идентификация Вики

– Закрой за мной дверь, я ухожу, – с трудом пропел Цой.

Федди был в полном порядке. Правая нога чуть погрызена сверху, но в целом – невредим. А вот под Цоем, под ее Цоем, который из последних сил пытался улыбнуться Вики, медленно растекалась багровая лужа, мешаясь с лужей дождевой. Вики упала рядом с Цоем на колени. От ее боли потемнело небо. Ее глаза выжгли слезы. Ее уши оглохли от крика. От немого крика. От него же разверзлись небеса, громыхнул гром и снова хлынул ледяной ливень. Небо плакало над героем вместе с Вики.

– Нет! Нет! Нет, только не это. Пожалуйста, только не это. – Вики даже не могла смотреть на Федди в своей руке, она смотрела только в глаза Цоя, из которых явственно уходила жизнь. Глаза застывали, стекленели под дождем, и Вики, чтобы унять свою боль, готова была сейчас отдать свою жизнь этому парню, которого она так любила. Именно любила, поняла она. Пусть как друга, но этому другу она могла доверить свою жизнь и теперь хотела ему ее отдать. Если бы она могла вдохнуть ему свою жизнь, свою страдающую, воющую душу. Не понимая, что делает, Вики впилась в холодеющие губы Цоя прощальным поцелуем, пытаясь всеми силами легких передать ему жизнь. Она так сильно этого хотела, так сильно выдохнула, что ей показалась, что она и вправду умерла. Вдохнула свою жизнь в Цоя. Потом упала лицом в его широкую грудь и умерла. На самом деле она лишь на миг потеряла сознание. Но за этот миг без сознания она смогла увидеть то, что происходило здесь пять минут назад.

Максимаус на своем верном Буцефале, так он скромно прозвал мышь, летел очень быстро. А когда они вылетели на широкий Невский проспект, еще поддал скорости. Все шло отлично. Только этот амбал на грифоне очень его раздражал. Амбал был тяжелый, и его алхимический зверь никак не мог нагнать Буцефала. Максимаус наслаждался скоростью и даже стал насвистывать спинной головой арию мышиного короля из новомодного ледового мюзикла про Щелкунчика.

Цой был спокоен. Он знал, что должен догнать грызуна и вернуть куклу Вики. Ради Вики он сделает абсолютно все, и никаких сомнений в этом быть не может. Вот только грифон стал вести себя по меньшей мере очень странно. Они уже почти нагнали крысу, как он начал сбавлять скорость и умоляюще оглядываться на Цоя, указывая клювом на встающее вдалеке солнце. Мало того, грифон стал спускаться к проспекту, с неумолимым желанием ссадить Цоя. К такому предательству Цой был не готов. Максимаус уходил. В последний момент, спрыгивая с улетающего прочь грифона, Цой нащупал камень в боковом кармане своих брюк-милитари. Этот очень удобный булыжничек, ложившийся в кулак как родной, он нашел в клетке у Фила пару дней назад, когда прибирался в ней. Цой уже использовал его как кастет в драках с оболочниками. Вот и снова камешек пригодился. Полетел он, пущенный сильной и точной рукой талантливого рэгбиста Цоя, прямо в злосчастного Буцефала и сбил его, когда тот пролетал рядом со стеклянным глобусом, украшающим башню здания Дома книги. Каким-то чудом Максимаус в отчаянном прыжке успел перескочить на огромный шар и замер там, боясь соскользнуть с мокрой поверхности. Подбитый Буцефал, не приходя в сознание, спикировал прямо в мутные воды канала Грибоедова, где и нашел свое последнее пристанище.

Цой, увидев прыжок Максимауса, недолго думая полез вверх по фасаду здания Дома книги. При этом он очень смеялся про себя, представляя, как глупо это выглядит со стороны, и очень радовался, что нет дождя. Будто заправский Кинг-Конг, скалолаз Цой прополз рядом с удивленными бронзовыми валькириями, чуть не упавшими от такой наглости с носов своих кораблей, торчащих из стен Дома книги. Потом, минуя огромного орла, добрался до держащих шар огромных полунагих скульптурных женщин и убедился, что ползти наверх по мокрому стеклянному шару задача не из легких. Максимаус не на шутку переполошился, увидев перед собой суровое лицо Цоя. Крысюк угрожающе зашипел и даже сделал предупреждающее движение в сторону парня, но тут же, против своей воли, заскользил по мокрой поверхности ему навстречу, напрасно пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться. Осознав, что он летит вниз, Максимаус истошно запищал в обе глотки и выпустил из пасти Федди. Регбист Цой рефлекторно дернулся и, поймав куклу, полетел за Максимаусом на набережную канала. Лететь было приятно. Биться об асфальт – нет. Это было очень больно. Очень больно. Но когда над ним склонилась Вики, Цой из последних сил все-таки сумел улыбнуться…

– Вики! Ты меня слышишь, Вики!? Что с тобой?

Ваня за плечи поднял бледную и дрожащую девочку на ноги. Вики открыла глаза. Перед ней все так же лежал мертвый Цой. И все так же лил ледяной дождь сверху.

– Что тут случилось? Что с Цоем? Он ранен? Надо же вызвать «скорую помощь»! Фак! Моя мобила села! Вики, ты вызвала «скорую»?

– «Скорая» уже не поможет. Мне очень жаль, но Цой мертв, Ваня. Цоя больше нет. – Филин по-отечески положил крыло на острое плечо Вани. – Хотя нет! О, господи, моя королева, скажите мне, что вы не отдали стражу свою вторую жизнь!

Вики непонимающе уставилась на филина, потом перевела взгляд на Цоя. И запрыгала от радости до неба. Она почувствовала себя самым счастливым человеком на Земле. В стеклянные глаза Цоя возвращалась жизнь. Они наполнялись смыслом, теплели, душа возвращалась в еще полумертвое тело. Цой оперся на локоть и пропел:

– Здравствуйте, девочки! Здравствуйте, мальчики! Смотрите на меня в окно. Бросайте свои пальчики.

Вики обняла Ваню, и они заскакали в бешеном танце пого под ливнем, выдавая фонтаны брызг из луж и крича во весь голос:

– Цой жив! Цой жив! Цой жив!

– Эй, «киноманы», харэ прыгать. Мне приснилось, что я умер, а ты, Вики, меня поцеловала. Это был мой лучший сон!

– Страж! Это был не сон. Королева отдала тебе свою вторую жизнь и теперь совершенно беззащитна. Я считаю, что это полное безрассудство, – объяснил филин Цою свою точку зрения на происходящее. – А у тебя, как минимум, сломана нога и сотрясение мозга. Твое тело нуждается в починке. Моя королева, Цою нужно вызвать «скорую» и отправить его больницу.

– А может, просто поколдуем немножко? Ну, то есть, может, Вики его сейчас вылечит своими чарами? – спросил Ваня.

– Вот еще, тратить волшебные силы на такую ерунду, – рассердился Фил. – Да и потом, королева не сможет. Вот если бы здесь была Мария с Голубым Карбункулом!

Дождь прекратился. Но светлее в Петербурге не стало. Солнце надежно прятали тучи. Обычное питерское промозглое серое осеннее утро. Сфинксы-близнецы, зализав раны, спокойненько лежали на своих местах у Академии художеств. Грифоны, свернувшись золотыми калачиками, спали в башне Пеля. Змеи в рекордные сроки закончили уборку монетного двора, наевшись на полгода вперед, и отправились водным путем домой в Синявинские болота. Роза не спеша шла по Зверинской улице к башне с Кармой на плече. Ведьма и ворона о чем-то без умолку болтали друг с другом, как старые подружки. По Невскому проспекту весело рассекая лужи, бежали первые машины. От метро «Канал Грибоедова» мимо Дома книги шли ранние пешеходы, с удивлением и недоверием поглядывая на филина и трех подростков, один из которых полулежал в луже рядом с черной литой решеткой канала, напоминающей бесконечную строчку черных нолей. Но никто не остановился и не предложил лежащему помощь. Видимо, очень спешили. «Скорая помощь» же, наоборот, не спешила приезжать.