Гай Гэвриел Кей - Гобелены Фьонавара (сборник)

Шарра помнила. Они были красные, красные, как кровь жертвы. Она снова взглянула на свою спутницу. Стояло теплое утро, но в своих белых одеждах Джаэлль выглядела холодной как лед, и в ее красоте чувствовалась режущая острота. В самой Шарре тоже было не много мягкости или спокойствия: у мужчины, за которого она собиралась замуж, на всю жизнь останется шрам от брошенного ею кинжала, но у Джаэлль все было по-другому, она провоцировала.

– Конечно, – пробормотала принцесса Катала. – Эти цветы должны иметь значение. А что-нибудь еще? Или абсолютно все должно возвращаться по кругу к Богине, чтобы пробиться к тебе?

– Все действительно возвращается к Богине, – машинально ответила Джаэлль. Но потом, помолчав, нетерпеливо продолжала: – Почему все задают мне такие вопросы? Что именно все вы ожидаете от Верховной жрицы Даны? – Ее глаза, зеленые, словно трава под солнцем, с вызовом смотрели в глаза Шарры.

Шарра пожалела о том, что заговорила об этом. Она все еще оставалась чересчур импульсивной, и это часто заводило ее слишком далеко. В конце концов, она гостья в Храме.

– Ну… – извиняющимся тоном начала она. Но продолжать не смогла.

– В самом деле! – воскликнула Джаэлль. – Понятия не имею, чего от меня хотят. Я – Верховная жрица. Я владею магией, я держу под контролем жриц Мормы, а Дана знает, как это трудно – из-за Одиарт. Мне надо хранить ритуалы, давать советы. В отсутствие Верховного короля мне приходится править королевством вместе с канцлером. Как я могу не быть такой, какая я есть? Что вы все от меня хотите?

Поразительно, но ей пришлось отвернуться к цветам, чтобы спрятать лицо. Шарра смутилась и на мгновение растрогалась, но она родилась в стране, где проницательный ум необходим для выживания, и она была дочерью и наследницей правителя Катала.

– Ты ведь не только со мной сейчас говорила, правда? – тихо спросила она. – Кто те, другие?

Через мгновение Джаэлль, которая, кроме всего прочего, обладала еще и мужеством, обернулась и посмотрела на нее. Ее зеленые глаза оставались сухими, но в глубине их застыл вопрос.

Они услышали на тропинке шаги.

– Да, Лейла? – произнесла Джаэлль, не успев еще повернуться. – Что случилось? И почему ты продолжаешь ходить туда, где тебе быть не положено? – Слова были суровыми, но тон – на удивление – нет.

Шарра взглянула на худенькую девушку с прямыми светлыми волосами, которая кричала от боли, когда в небе появилась Дикая Охота. На лице Лейлы отразилась некоторая робость, но не слишком сильная.

– Прошу прощения, – сказала она. – Но я думала, вы захотите знать. Видящая сейчас в том домике, где жили Финн и его мать вместе с малышом.

Выражение лица Джаэлль быстро изменилось.

– Ким? Правда? Ты держишь связь с самим этим местом, Лейла?

– Кажется, да, – серьезно ответила девушка, словно это было чем-то совершенно обычным.

Джаэлль долго смотрела на нее, и Шарра, не все понимая, увидела жалость в глазах Верховной жрицы.

– Скажи, – мягко попросила девушку Джаэлль, – ты видишь Финна? Там, где он сейчас находится?

Лейла покачала головой.

– Только тогда, когда их призывают. Я видела его тогда, хотя и не могла говорить с ним. Он был слишком… холодным. И там, где они сейчас находятся, для меня слишком холодно, я не могу пойти туда за ним.

– И не пытайся, Лейла, – вздохнула Джаэлль. – Даже не пытайся.

– Это не имеет никакого отношения к попыткам, – просто сказала девушка, и что-то в ее словах, спокойное смирение, тоже вызвало в душе Шарры жалость.

Но обратилась она к Джаэлль:

– Если Ким находится поблизости, мы можем поехать к ней?

Джаэлль кивнула головой.

– Мне надо с ней кое-что обсудить.

– Здесь есть кони? Поехали.

Верховная жрица слабо улыбнулась.

– Вот так просто? Есть разница между независимостью и безответственностью, моя дорогая, – пробормотала она с отмеренной деликатностью. – Ты – наследница своего отца и невеста – ты не забыла? – наследника Бреннина. А мне поручено управление половиной Бреннина. И мы еще ведем войну, или ты об этом тоже забыла? На этой дороге в прошлом году были убиты цверги. Нам придется организовать для тебя охрану, если ты намереваешься ехать со мной, принцесса Катала. Прошу извинить, я покину тебя, чтобы заняться этими деталями.

И она плавно прошла мимо Шарры по усыпанной гравием дорожке.

Месть, грустно подумала принцесса. Она вторглась в очень личную область и только что заплатила за это. Кроме того, она понимала, что Джаэлль права. Но это делало выговор еще более досадным. В глубокой задумчивости она повернулась и вслед за Верховной жрицей вернулась в Храм.

В конце концов прошло довольно много времени прежде, чем эта небольшая экспедиция двинулась по дороге к озеру, в основном из-за того, что этот самонадеянный толстяк, Тигид, которого Диармайд выбрал своим поручителем в их бракосочетании, отказался отпустить ее без своего сопровождения, даже под охраной жрицы и стражников из Бреннина и Катала. И поскольку в столице был только один конь, достаточно крупный, чтобы выдержать непомерный вес Тигида, а этот конь находился в казармах Южной твердыни в противоположном конце Парас Дервала…

Уже почти наступил полдень, когда они выехали, и, следовательно, они уже никак не могли повлиять на то, что произошло.

В предрассветные часы того утра Кимберли, спящая в домике у озера, прошла по узкому мосту над пропастью, наполненной безымянными, бесформенными ужасами, и, когда она уже стояла на другой стороне, к ней во сне подошел человек без лица, и в этом тоскливом, гибельном месте в ней зародился уродливый страх.

Она заметалась с боку на бок на своей кровати в домике, не просыпаясь, подняв одну руку бессознательным жестом, защищаясь и отгоняя этот страх. В первый и единственный раз она сопротивлялась пророческому видению, стремилась изменить образ того человека, который стоял перед ней на противоположной стороне пропасти. Чтобы изменить, а не только заранее увидеть нити, вплетенные во время на Станке Великого Ткача. Напрасные усилия.

Ибо Исанна сделала Ким Видящей именно для того, чтобы ей приснился этот сон, и пожертвовала ради этого своей душой. Она так и сказала тогда. Так что Ким не испытала удивления, только ужас и неприятие, беспомощность перед лицом этой суровой неизбежности.

Спящая женщина в домике прекратила сопротивление; поднятая жестом отрицания рука упала. Во сне она стояла на дальнем краю пропасти, глядя на того, кто пришел. Эта встреча ждала ее с самого начала. Это было так же верно, как может быть верным что бы то ни было вообще. И вот так, с прихода этого сна, с моста через пропасть, началось завершение.

Когда она наконец проснулась, было уже позднее утро. После того сна она снова погрузилась в более глубокий, целительный сон, в котором отчаянно нуждалось ее измученное тело. Она немного полежала в постели, смотря на солнечный свет, льющийся в открытые окна, и испытывая глубокую благодарность за дарованную милость недолгого отдыха в этом месте. За окнами пели птицы, ветерок доносил аромат цветов. Она слышала плеск волн о камни у берега.