Диана Джонс - Корона Дейлмарка

Митт подпрыгнул от неожиданности и оглянулся, будто искал, куда можно спрятаться. Но Норет, произнося последние слова, повернулась и смотрела прямо на него. Юноша вздохнул и нерешительно сделал несколько шагов к дверям.

– Если бы я догадался, что вы имели в виду, когда говорили со мной, – пробормотал он, – то сразу же уехал бы обратно в Аберат.

– Вы п-подтверж-ждаете эт-то? – перебил его заметно покачивавшийся законовед.

– Конечно, – с горечью сказал Митт. Если бы даже Керил и графиня сами устроили этот оползень, им все равно не удалось бы впихнуть его в эту историю глубже, чем он сам туда влез. – Я споткнулся об эту фигурку почти на середине потока. А Норет подняла ее. Этого достаточно?

Норет ответила нетерпеливой взволнованной улыбкой. Ее руки со статуэткой заметно дрожали. Она действительно очень сильно волновалась. Девушка заявляла права на корону совсем не потому, что безумна, а потому, что считала это своим долгом. Митт ободряюще улыбнулся ей и решительно отступил в толпу. За спиной у Норет он разглядел парнишку-менестреля, который с обиженным видом таращился на него. Интересно, что он сейчас думает?

– Я призываю всех вас, – снова заговорила Норет, – поддержать меня в моем праве. Сегодня, на рассвете дня Вершины лета, я поеду по зеленым дорогам и попаду туда, где сокрыта корона, и там стану истинной королевой. Пусть все, кто желает отправиться со мной и поддержать мое требование, ждут меня сегодня на восходе солнца у путеводного камня выше каменоломни.

Воцарившаяся тишина через мгновение взорвалась криками толпы – как восторженными, так и исполненными сомнения. Навис дернул Митта за рукав и, когда тот наклонился, прошептал ему на ухо:

– Что ж, похоже, у нас нет выбора.

Митт кивал, но его внимание было сосредоточено на Мориле. Тот явно что-то прикидывал. И вот, приняв решение, Морил взял квиддеру и заиграл мелодию под названием «Королевский путь».

Хестеван удивленно взглянул на мальчика, но тут же подхватил мелодию на своей квиддере и, пройдя по коридору оплывавших свечей, встал рядом с ним. А Морил старался изо всех сил, снова ударяя по струнам каким-то странным способом, какого Митт никогда прежде не видел. Жужжание делалось все громче и усиливало мелодию, пока она не превратилась в нечто большее, чем просто воодушевляющая песня. Митт отчетливо ощущал, что из-за музыкальных звуков встает какая-то сильная воля. Все присутствующие пели:

Произошла небольшая путаница, поскольку почти половина поющих пытались вставить «королеву» вместо «короля», но пение было по-настоящему прочувствованное. Что-то, как показалось Митту, пыталось завладеть его мыслями и чувствами – не то пение, не то странные звуки квиддеры. Что было дальше, плохо сохранилось в его памяти. Он запомнил ярко освещенную фигуру Норет в дверях. Девушка все так же высоко держала сверкающую статуэтку, чтобы поющие могли ее видеть. Он запомнил, как тревожно взглянул на Нависа, потому что эта песня была строго запрещена на Юге, и, к своему великому изумлению, обнаружил, что тот поет вместе со всеми. Митт знал песню, потому что еще недавно боролся за свободу, но ведь Навис, слава Аммету, все-таки сын графа!

А после они вернулись в комнату Нависа, где тот, кажется, уговаривал его лечь. Митт же вроде бы все время перебивал его с превеликой настойчивостью:

– Это вполне серьезно, Навис, она говорила совершенно серьезно! – пытаясь таким образом доказать, что ему вовсе ни к чему ложиться спать.

– Поступай как знаешь, – бросил в конце концов Навис. – Все равно до восхода солнца осталось всего несколько часов.

Митт смутно помнил: Навис ушел, сказав, что у него еще множество дел. Митт точно знал, что тот не появлялся вплоть до того момента, когда в голове прояснилось. И первое четкое воспоминание – Навис трясет его за плечо, а за окнами серый рассветный сумрак.

– Что еще случилось? – спросил юноша.

– Пора вставать. Нам с тобой предстоит ехать зелеными дорогами – вместе с Норет.

– Но чего ради? Я же говорил вам, что…

– А ты можешь придумать лучший способ уберечь Хильди и Йинена до тех пор, пока мы не встретимся с ними? – осведомился Навис. – Тебе же приказали присоединиться к Норет. Керил решит, что ты выполняешь его приказ. А теперь вставай.

Митт вскочил – к счастью, он, как оказалось, спал одетым – и вскоре примчался в зал, где витали запахи вчерашней еды и пива. Его скатка лежала на ближнем столе рядом с вещами Нависа. А тот стоял неподалеку, обнимая кого-то и, очевидно, целуясь с этим кем-то на прощание. На миг Митту показалось, что это была Норет, и он пришел в ярость. В следующее мгновение девушка – нет, женщина… нет, леди! – отступила на шаг, не снимая рук с плеч Нависа, и Митт увидел, что это леди Элтруда. Это разгневало его еще больше. Да как он мог так поступать?! Пожилая женщина! Пользуется тем, что лорд Стейр вечно пьян!

– Позаботься о моей девочке ради меня, любимый, – говорила Навису леди Элтруда. – Я доверяю ее тебе. Она единственное дитя, которое у меня когда-либо было.

– Я присмотрю за ней, обещаю, – ответил Навис и улыбнулся, как показалось Митту, слишком уж нежно.

Тут в зал влетела Норет собственной персоной. И снова в одежде дружинника.

– Тетя, где мои вещи? Тетя! Ой! – воскликнула она, увидев, чем была занята ее родственница. Девушка повернулась к Митту и скорчила гримасу: Норет явно разделяла его чувства. – Пожалуй, я лучше посмотрю в конюшне. По-моему, я вчера ничего не распаковывала. Ты едешь со мной?

Митт кивнул.

– Прекрасно! – кинула через плечо Норет, выбегая за дверь.

Маевен рывком вернулась к реальности. На мгновение ей показалось, что звуки, которые она слышала, были не стуком колес по рельсам, не скрипом вагона, а шумом воды, струящейся по камням. Девочка почти наяву видела шелестевшие над головой молодые листочки, сквозь которые пробивались солнечные лучи. От этого на стремительно несущейся воде рядом с глубокими тенями вспыхивали ослепительно-яркие блики. Она могла поклясться, что среди солнечного блеска сверкнула из-под воды еще более яркая вспышка. К ней будто бы протянулись две руки, послышались голоса. И вот сияющее пятно обрело облик золотой статуэтки, с которой капала вода.