Юрий Никитин - Мрак

– Благородный Мрак, – сказал он звучно, – судьба позволила мне умереть рядом с тобой. Благодарю богов!

Он поцеловал рукоять меча, красивым жестом приложил лезвие ко лбу. Воины в страхе наблюдали, как он подошел к Мраку, стал с ним спина к спине. Они знали Ховраха как облупленного, но сейчас каждое движение старого пропойцы было исполнено княжеского благородства и достоинства.

Воины заколебались, но Ховрах сделал приглашающий жест. В нем было странное нетерпение, и ратники послушно нахлынули снова. Мрак, уже переведя дыхание, взревел и мощно ударил по дуге слева направо на уровне пояса. Дуга была широка, он слышал за спиной веселый голос Ховраха или того, кто теперь жил в его теле. Там звенел металл, слышались крики боли, страха. Прыгая через трупы, ратники ошалело лезли прямо под удары. Они словно потеряли головы от запаха крови, диких криков, леденящего звона клинков о щиты.

И снова отхлынули, оставив трупы и не смея даже подобрать раненых. Ховрах высокомерно скалил зубы. Глаза его сверкали. В задних рядах воинов послышались злобные крики:

– Где Кажан?

– Кажана сюда!

– Ховрах всегда говорил, что встанет, чтобы прибить того…

– Ага, я сам слышал! А если кто сзади, то вовсе из преисподней явится, но найдет гада…

– И нас утащит заодно!

– Ховрах всех сгребет, с ним лучше не шутить…

Мрак, пользуясь передышкой, оставил секиру и снова выкидывал трупы в окно. Гонта уже швырял в другое, кричал вниз во двор, чтобы не отдыхали, им таскать не перетаскать. Если устали, пусть смену зовут, а работы еще будет.

А за дверьми нарастали крики. Разъяренные воины приволокли Кажана. Он орал и визжал в ужасе, но ему сунули в руки меч и щит, вытолкнули в кровавую палату. Глаза Кажана были вытаращены от ужаса. Ховрах растянул губы в зловещей улыбке. Кажан рухнул на колени, завопил отчаянно:

– Пощади!.. Все, что хошь!..

– Что? – спросил Ховрах спокойно.

Он подошел ближе и вскинул меч. Кажан закрыл глаза, втянул голову в плечи. Щеки тряслись, он пожелтел, затем стал почему-то синий.

– Все отдам!.. А у меня много… Больше, чем в казне!

– Почему?

– Сознаюсь, украл…

Меч описал короткую дугу. Глухой удар, хруст, хлюпанье, и тело Кажана развалилось на две половинки. Кончик меча высек искру в каменной плите, но тяжелая кровь, к которой добавилась гадкая кровь постельничего, сразу же сомкнулась, темная и вязкая.

Вздох облегчения пронесся по рядам воинов. Теперь на Ховраха двинулись, выставив копья и закрываясь щитами, еще со страхом, но уже без прежнего ужаса перед преисподней. Он свою клятву исполнил. Убил того, кто ударил в спину. Теперь он такой же смертный, как и они.

Гонта и Любоцвет ринулись было на помощь. Мрак ухватил за плечи:

– Стойте!.. Он сам так хотел.

– Мрак, разве он восстал, чтобы сразу сгинуть? – начал было Гонта возбужденно, но увидел серьезные глаза Мрака, обмяк. – Ладно, ты что-то знаешь больше.

Ховрах сражался мощно и красиво, но в другой манере. В нем вдруг пробудилось умение высокорожденного рубиться хладнокровно и в презрительном молчании чувствовать, кто перед ним, а кто пытается зайти со спины. Он сражался сразу против пятерых, закрывая проход в палату, и те не могли его оттеснить, чтобы зайти с боков.

Мрак сделал несколько быстрых вдохов, пелена перед глазами рассеялась. Измученное тело, тяжелое как скала, быстро оживало.

– Эй! – крикнул он. – Довольно! Теперь наша очередь.

Ховрах ответил между ударами меча:

– Ра… но.

– Отступай! – крикнул и Гонта.

Его лицо было серым, он жадно хватал воздух широко раскрытым ртом. Грудь вздымалась бурно, в груди хрипело. Ховрах только презрительно засмеялся, но Мрак видел, как движения его становятся все замедленнее. Из-за спин воинов в него метали ножи, топоры. Ховрах вздрагивал от ударов, вскидывал щит, точно и сильно бил в ответ, но из погнутых доспехов уже побежали струйки. Он умолк, бился сосредоточенно, содрогался от ударов боевых молотов и двуручных топоров, но сдвинулся назад лишь на полшага.

– Надо помочь, – прохрипел Гонта. – Кто бы подумал, что Ховрах…

– Никто не думал, – прошептал Мрак. – Но сейчас его не тронь.

Любоцвет вскрикнул жалобно:

– Он погибает, чтобы дать нам перевести дух!

– Всем стоять, – велел Мрак жестко. – Это его воля, не моя.

Гонта уже шагнул вперед, несмотря на запрет Мрака, как вдруг Ховрах пошатнулся, отступил, медленно повернулся – из груди торчали рукояти трех узких мечей, слабо улыбнулся немеющими губами и рухнул на бок.

Воины, не веря себе, остановились, не решаясь переступить через павшего, а Гонта страшно крикнул и ринулся навстречу. Натиск его был так страшен, что в мгновение ока оттеснил всех к двери, разрубил последнего наискось до пояса, только тогда подоспели Мрак и Любоцвет.

Гонта повернул к ним залитое потом лицо:

– Опоздал Ховрах.

– Что? – не понял Мрак.

– К обеду, говорю… Завтра только поест.

Мрак прорычал:

– Не знаешь Ховраха. Такой крик поднимет, пять раз в день кормить будут. А в перерывах их поварни обшарит, перекусить-де надобно, поварих пощупать!

Любоцвет оттащил Ховраха к стене, усадил. Голова старого воина упала на грудь. Он стал похож на прежнего упившегося гуляку. Мраку на миг почудилось, что по груди старого забулдыги течет вовсе не кровь. И сидит, счастливый и хмельной, в красной луже хорошего крепкого вина, от которого никому не удавалось пробудиться.

Воины в дверях тоже дышали тяжело, на троих оставшихся богатырей смотрели со страхом, то и дело оглядывались через плечо, но смена не показывалась. Наступило короткое затишье, все взоры были на Ховрахе, и в этой тишине донесся далекий женский крик.

Мрак резко повернулся. В окно было видно башню, что высилась по ту сторону двора. В широком оконном проеме стояла женщина в черной одежде. Даже отсюда были видны ужас и скорбь на ее мертвенно-бледном лице. Она закричала снова, уже как смертельно раненный зверь. Ее глаза, как видел Мрак, не отрывались от распростертого в крови Ховраха.

Ее узрели и нападавшие. Кто-то вскрикнул:

– Царица!

Женская фигура качнулась и, не отрывая взора от окна Золотой палаты, с жалобным криком бросилась вниз. Воины отворачивались, закрывали глаза. Донесся удар о каменные плиты.

В глазах Мрака плясали факелы, в ушах стоял шум, но он услышал, что крикнула царица, и с великим удивлением перевел взор на распростертое тело Ховраха.

Когда по лестницам полезли в окна озверелые хари, Мрак понял, что пришел последний час. До этого в Золотую палату врывались с двух сторон, теперь же из окон сперва метнули дротики и боевые гири, затем начали прыгать с подоконников и сразу бросались в бой.

Трое встретили их, стоя спина к спине. Сеча длилась кровавая, жестокая, пока трупов не стало по пояс, а ноги снова заскользили в крови и внутренностях. В редкие мгновения, когда небо не заслоняли, Мрак видел по звездам, что уже за полночь, а они все бьются, лучшая часть дворцовой охраны уже перебита, созывают из других частей стольного града, видно по одежде…