Юрий Никитин - Мрак

Губы двигались все медленнее, наконец застыли. Глаза невидяще смотрели в небо. Мрак провел ладонью по лицу, надвигая веки, вздохнул.

Кусты отчаянно цеплялись за землю, поднимали целые пласты. Мрак взмок, но вытащил куст, чьи корни уходили глубоко. Яма получилась знатная. Герой Заремба поместился весь, не пришлось даже скрючиваться.

Могилу Мрак завалил тяжелыми камнями. Конь уже объел ближайшие кустарники, отодвигался все дальше.

Вечерело, когда Мрак въехал в Сосновицу. Мальчишки показали дорогу к корчме, Мрак повернул коня, вскоре на перекрестке дорог появилось высокое здание. От него за версту несло пивом и брагой, а веселые вопли расслышал за сотни саженей.

Мальчишка принял коня, Мрак отряхнул одежду и сапоги от пыли, толкнул дверь. Навстречу пахнули привычные ароматы наскоро приготовленной еды, пива, браги, кваса, а запах пота был силен, ибо очаг полыхал вовсю, воздух был горячим и тяжелым.

Мрак подошел к ближайшему столу. Там играли в кости. Один, на миг оторвавшись от игры, радушным жестом указал на лавку рядом.

– Благодарствую, – ответил Мрак, – но я проездом и спешу. Мне надо только передать весточку… Где живет ваш богатырь Рамейка?

Мужик почесал в затылке, а другой, более быстрый, ответил за друга:

– Это восьмой дом от дороги… только не от этой, а от старой, теперь ее не видно, затоптали. Там еще мельница была, ее снесли лет пять тому. Так вот от мельницы свернешь налево, а второй дом и будет его хата.

– Благодарю, – пробормотал Мрак, подозрительно меряя игрока взглядом. Он не всегда понимал больно мудреные шутки, а тут, похоже, над ним шутили. – Я найду.

Он повернулся уходить, когда первый окликнул:

– Постой! А может быть, прямо у Рамейки и спросишь, где его хата? Вон сидит он сам!

Ближе к очагу сидел огромный человек. Его плечи были настолько широкие и тяжелые как скалы, что Мрак сразу понял, почему его назвали Рамейкой. У него не плечи, а рамена, плечи богатыря, плечи велета. Да и сам он, даже сидя, возвышался над другими сидящими, словно оставался на ногах.

Перед богатырем стоял кувшин, а два пустых лежали под столом. Мрак обошел стол, Рамейка лениво поднял на него взор, затем так же лениво взял кружку, что сразу утонула в огромной ладони, залпом выпил. Лицо будто высечено из скалы, грубое, мужественное, только под глазами висели мешки, похожие на старую сеть для ловли рыбы, а щеки чуть обвисли.

– Рамейка, – сказал Мрак, он не стал садиться, чувствовал ком в горле. – Твой брат… Твой брат Заремба погиб.

Рамейка поднял на него мутный взор, в круглых хищных глазах появилось трезвое выражение.

– Заремба?..

– Да. Я нашел его умирающим.

Рамейка покачал головой, ухватил кувшин:

– Пить будешь?

– Нет, – ответил Мрак озадаченно. – Я на коне. Ты знаешь, кто убил твоего брата?

– Кто?

– Не артанцы, тех он побил. В спину ударил Бенаки, его бывший друг.

Рамейка покачал головой, в глазах была печаль. Голос стал глуше:

– Какого беса он дружил с этим Бенаки? Издали ж видно было, что дерьмо. Вот и додружился.

– Да, – повторил Мрак, не понимая, что сейчас будет. – Ударил в спину.

Рамейка выудил из-за пояса калиточку, высыпал на стол горсточку серебряных монет. Взревел зычно:

– Хозяин! Еще пива и бражки!.. Нет, подай лучше вина. У меня брата убили, всех зову на проводы удалой его души.

Из-за столов к нему с готовностью начали пересаживаться гуляки. Даже игроки, завидя горстку серебра, поспешно оставили кости, со своим столом придвинулись к горюющему брату.

Мрак, сбитый с толку, попятился, затем пожал плечами, пошел к выходу. Холодный воздух вечера освежил лицо – в душном помещении даже взопрел малость – в голове мысли пошли яснее. Если брат только и может что напиться, то надо передать перстень невесте Зарембы и поскорее ехать дальше, чтобы не видеть девичьих слез, не слышать горестного крика, не видеть бледного лица, из которого разом уйдет кровь, а глаза станут полными боли и муки.

Хатку, где жила Милена, он отыскал быстро, но девушки дома не оказалось. Парубки и подпарубки, что в поздний час стайками бродили по улице, указали в сторону околицы. Мрак, оставив коня на постоялом дворе, шел, пока не кончились дома. Луна светила слабо, часто пряталась за облаками. Он видел шепчущиеся парочки, до слуха доносились звуки поцелуев, жаркие вздохи, стыдливые смешки.

Уже вблизи леса, когда хотел было возвращаться, заметил на поваленном бревне обнявшуюся парочку. Они сидели спиной к нему, молодой парень обнимал за плечи девушку, ее коса уже была расплетена, а второй руки парня Мрак не увидел. Судя по тому, как хихикали и дергались, парень пытался засунуть руку ей за пазуху поглубже, а девушка со смехом противилась, выгибалась, но все же позволяла медленно продвигаться все дальше и дальше.

Мрак, нарочито топая, подошел ближе. Когда с неудовольствием оглянулись, сказал грубо, скрывая неловкость:

– Ребята, я ищу Милену. Кто-нибудь ее видел?

Парень посмотрел на девушку. Та с независимым видом пожала плечами:

– Меня зовут Милена. А что?

Мрак не поверил:

– Ты? Должна быть еще одна Милена. Невеста Зарембы.

– Это я его невеста, – сказала девушка. – А Заремба сейчас в поле. Он на заставе.

Мрак ощутил, как тяжелый ком в груди начал превращаться в горячий слиток металла. Стало тяжело и жарко. Он выдохнул с трудом:

– Уже… под заставой. Я сам похоронил его.

– Ты его убил? – спросила девушка. Она перевела взгляд на своего парня. Тот пожал плечами, на Мрака смотрел с недоумением.

Мрак вытащил перстень:

– Он велел передать. Сказал, что теперь свободна.

Парень при виде простого перстенька пренебрежительно фыркнул. Мрак перевел взор на пальцы девушки, где уже сверкали в слабом свете луны два колечка вдвое шире. И камушки там были крупнее. Милена небрежно опустила перстенек в кармашек на боку, пожала плечами:

– Невесте человека, который полжизни проводит в поле богатырском, надо быть предусмотрительной.

Парень посоветовал:

– Да ты надень. Два подарил я, один он, будет три.

Мрак отступил на шаг, горячая тяжесть стала огненной, пекла грудь изнутри. Тяжелая волна крови ударила в голову. Руки сами метнулись за рукоятью секиры. Ладони затрепетали от счастья, привычно ощутив ее недобрую тяжесть. Лунный свет мертво и страшно отразился на лезвии. Он представил, как с одного удара рассечет тело, как во все стороны брызнет кровь, будто со всего маху ударил по луже, на душе стало легче.

Парень и девушка застыли. Глаза вылезали из орбит, но что остановило Мрака в смертельном замахе, так это не страх, а непонимание на их лицах. И он вдруг усомнился, прав ли. Или так и принято в Куявии?

Руки ослабели. Он отступил на дрожащих ногах, сунул секиру в петлю, вытер мокрый лоб, весь в крупных градинах пота, отвернулся.