Юрий Никитин - Начало всех Начал

Однажды они увидели, как впереди дрогнула сухая твердая земля, ее взломало снизу нечто огромное, поднялось в комьях сухой глины, похожее на холм, но это оказался каменный зверь, массивный и ужасающе могучий. Когда он пошел по земле, недовольно взрыкивая, та вздрагивала, за зверем потянулись отпечатки лап, вдавленные так глубоко, словно шел не по твердой, как камень, земле, а по мокрой глине.

На жалких стебельках кормились мелкие жучки, прыгали кузнечики, совсем не такие, как в саду Эдема, а крохотные и серенькие. Муравьи, что в раю ходят медленные и важные, здесь носятся быстро, роют суетливо землю, таскают мошек, словно их выгнали из рая еще раньше и тоже велели в поте лица своего добывать пищу.

Подошвы окрасились кровью, когда словно в ответ и небо залило красным, словно сам небосвод получил тяжелую рану. Они смотрели с тревогой и все возрастающим ужасом, когда среди туч на короткое время появилось окошко и выглянул ужасающе-красный шар. Он выглядел вначале маленьким и ослепляюще красно-оранжевым, потом стал большим и багровым ближе к краю земли, неуклонно сползал, а тени внизу все удлинялись и становились темнее.

— Адам, — вскрикнула Ева и прижалась к нему, — мне страшно!

— Пока ничего не случилось, — ответил он успокаивающе и даже с натугой улыбнулся, но у самого сердце колотилось, как у зайца. — Пока ничего тебе не угрожает.

— Теперь я боюсь заранее, Адам, — пожаловалась она.

— Не бойся, я здесь.

— С тобой я ничего не боюсь, Адам! Но внутри меня все боится.

Он молча обнял ее за плечи. Огромный багровый шар коснулся темного края земли, тот вспыхнул ярко-желтыми искрами, по нему пробежала полоска горящей земли.

Солнце, назвал его Адам, да будет его имя — солнце. В саду он его никогда не видел, небо постоянно затянуто облаками, но здесь в них видны дыры…

Солнце опускалось и опускалось, заставляя их сердца опускаться тоже. Наконец багровый краешек исчез, Ева в ужасе вскрикнула и горько заплакала.

Адам держал ее в объятиях, успокаивал. Солнце исчезло, но в небе полыхают красным облака, освещая землю, и хотя тени теперь слились в одну большую тень, но все еще можно видеть деревья, траву, землю, а это значит — можно жить и добывать себе еду и здесь.

— Давай пойдем вон к тем скалам, — сказал он.

Она подняла от его груди заплаканную мордашку.

— Зачем? Там камни.

— Мне кажется, там будет уютнее, — возразил он. — В смысле безопаснее.

Не споря, хоть и с недоверием, она пошла за ним. Из зарослей выметнулся пес, проследил, куда они пошли, и снова бросился в чащу. Адам вскарабкался по каменистому склону, предчувствие не обмануло: темная нора, оттуда теплый воздух разогретого за знойный день камня. Оставив Еву снаружи, он влез на четвереньках вовнутрь, пещера небольшая, но как убежище очень даже кстати.

Ева с недоверием смотрела, как он разжег костер, натаскал в пещеру сухих сучьев.

— Зачем?

— Когда будем спать, — ответил он, — костер будет отпугивать зверей.

— Зачем отпугивать? — спросила она наивно.

Он вздохнул.

— Думаю, теперь все изменилось, Ева.

— Ты хочешь сказать…

Он сказал мягко:

— Не хочу тебя пугать, ты и так вся дрожишь. Но этот мир не так дружелюбен, как было раньше.

Она простонала в слезах:

— Ох, Адам, что с нами будет? Зачем, ну зачем я так поступила…

Он покачал головой, голос стал суровым:

— Что сделано, то сделано. А с нами будет то, что сами захотим и… сможем.

Под утро она иззябла и почти взобралась на него, вжимаясь в его плотное горячее тело. Адам проснулся первым, но долго лежал, оберегая ее сон, наконец очень медленно и тихонько выбрался из-под разогретого тела жены, выполз на четвереньках из пещеры.

Пес поднял голову, слабо вильнул хвостом, мол, я тут стерегу, никого не пущу, и снова уронил голову на лапы. Адам ожидал снова увидеть солнце, однако небо точно так же, как и в саду Эдема, затянуто плотными тучами, хотя от них идет прежний свет, озаряет дивный и грозный мир. Над головой носятся птицы, в траве стрекочут кузнечики, из дальних кустов выбежали зайцы и, перебежав поляну, юркнули в кусты напротив.

За спиной раздался шорох, Ева выползла растрепанная, озябшая и дрожащая. В ее глазах были страх и надежда.

— Господь нас не оставил? — спросила она шепотом.

Он проговорил медленно:

— Думаю, Господь здесь ни при чем.

— Как ни при чем? Он же при всем!

— Я имею в виду, — пояснил он терпеливо, — что мир сам по себе таков. Господь не вмешивается во все мелочи. Там за тучами солнце ходит всегда, мы его просто не видим, но свет от него через тучи освещает землю. Когда солнце заходит за край земли, становится темно. Так что когда снова стемнеет, это будет не скоро, ты не пугайся. Это просто солнце скрылось… Потому оставайся здесь, я пойду поищу что-нибудь для завтрака.

— Я пойду с тобой! — сказала она.

Он помотал головой.

— Нет. Этот мир враждебен нам. Мы сможем здесь ужиться, только если покажем свою силу.

— Адам, — произнесла она с упреком. — Если ты погибнешь, зачем жить мне?

Он отвел взгляд, в груди разливалась нехорошая тяжесть.

— Ладно, — ответил он наконец. — Пойдем. Только иди сзади.

— Хорошо, Адам. Веди, ты же мужчина!

Для начала он обшарил кусты и отыскал два гнезда с птичьими яйцами. Вернее, нашел их пес, Адам прошел было мимо, но пес требовательно залаял. Адам вернулся и, раздвинув траву, увидел на земле гнездо из тонких веточек, а в нем пять яиц.

Ева сперва отказывалась их есть, но Адам настоял, и когда она выпила третье яйцо, приятная тяжесть проникла в желудок. Терзающий голод ушел, она ощутила себя намного бодрее, настроение улучшилось, она перевела дух и уже другим взглядом посмотрела на мир.

— Адам, а здесь тоже красиво.

Он вздрогнул и огляделся дико.

— Красиво?

— Ну да… Не Эдем, конечно, но тут все иначе. И кое-что даже красивее… Ой!

Она с непониманием смотрела на выступившую на пальце капельку крови. Адам подобрал с земли большую суковатую палку и ударил по кустарнику. Ветка переломилась, сбитый цветок упал Еве под ноги. Она опасливо подняла, на этот раз опасаясь прикасаться к острым, как иголки дикобраза, шипам.

— Он защищается!

— Здесь все защищаются, — предупредил он. — Мы тоже, кстати, должны уметь.

— Защищаться? — переспросила она.

— Да.

— От кого?

— От всех, Ева, — ответил он горько. — Боюсь, что этот мир такой. Защищаться будем от всех. И только тот или то, что докажет свою безопасность, будет допущен к нам. Таковы законы этого второго мира, где нам жить.

Она прошептала подавленно:

— Какой жестокий мир…

— Другого нет, — ответил он сурово. Она видела, как он сжал челюсти чуть не до хруста, тугие желваки вздулись под тонкой кожей. — Другого нет, Ева.