Вадим Панов - Кардонийская петля

Эрсийские кирасиры, душа моя, это самая настоящая штурмовая пехота, или бронепехота, или пехотные десантники – я не знаю, как правильно их назвать. Это прообраз будущей армии, мобильной и мощной, и я удивлён тем, что именно эрсийцы первыми догадались объединить бронетяги и пехоту.

Несколько лет назад маршалы заказали Дагомаро разработку особого бронетяга, который назвали «Клоро» – он колесный, быстрый, вооружён всего тремя пулемётами, и у него есть защищённый кузов для пехоты. Причём не простой пехоты, а для отлично подготовленных и великолепно экипированных вояк – оружие из жезарского сплава и доспехи из благлита. Конечно, душа моя, даже благлит не удержит пулемётную пулю или винтовочный выстрел в упор, но в обычном бою в упор стреляют редко, на пулемёты в рост не ходят, и потому доспехи неплохо себя зарекомендовали.

Кирасиры – ребята отчаянные, атакуют лихо, прорывают оборону при поддержке «Бёллеров», высаживаются и вступают в бой. А их объединение с нами, с отрядом алхимической поддержки, дало потрясающий эффект. Теперь мы способны захватывать небольшие города, что и продемонстрировали в Оскервилле.

Но я опять увлёкся. Я становлюсь военным, душа моя, этого не избежать. Я восхищаюсь орудиями убийств и грамотными действиями офицеров. Это война. Она меняет всё.

Боюсь, иногда я тебя пугаю…

Основа доспехов – кирасы, потому за бронепехотой и сохранили старинное название. Кирасы, а ещё наручи, поножи, каски, а самое главное – маски. Кирасирам разрешено создавать их по своему разумению, а потому у некоторых они гладкие, у других зеркальные, у третьих разрисованы… И вот маски, скажу откровенно, меня напугали.

Кирасиров в полном облачении я впервые увидел уже на следующий день. Лепке приказал согласовать план учений, я отправился на встречу и наткнулся на высоченного железного человека. Кираса, каска, поножи, наручи, карабин на плече, пистолет в кобуре… Поверь, душа моя, я ни за что не растерялся бы, увидев солдата в подобном облачении. Но у железного человека не было лица – его заменяла странная скульптурная маска, изображающая клыкастого бородача, – и этот факт заставил меня вздрогнуть.

Позже выяснилось, что передо мной стоял обер-шармейстер Аксель Крачин, командир приданного нам батальона.

«Пропустим по стаканчику?» – предложил Аксель, когда мы оказались в его кабинете. И, не дожидаясь ответа, плеснул в две маленькие рюмки яблочной бедовки.

Ты ведь знаешь, душа моя, что я почти не пью, но рюмку у Крачина взял. Наверное, почувствовал, что так нужно.

«Твое здоровье».

«Твое здоровье».

Аксель выпил, крякнул, вернул рюмку на стол и, глядя мне прямо в глаза, произнёс:

«Маска – часть амуниции, не более. Под ней я – человек. Офицер».

Первая моя мысль была очевидной: «Каким образом он узнал?! Неужели я не слежу за лицом?»

Я думал, что эрсиец надо мной посмеётся, но Крачин продолжил разговор очень серьёзно и совсем не так, как я ожидал:

«Когда я впервые надел маску и увидел своё отражение в зеркале, то вздрогнул так же, как ты. Я показался себе ненастоящим. А потом вспомнил рыцарские шлемы с забралами и понял, что я не скрываю лицо, а защищаю его. Маска – не часть меня, а часть амуниции».

Это прозвучало неожиданно, но я нашёлся с ответом сразу:

«Спасибо».

«За что?» – удивился он.

«За то, что объяснил. Спасибо».

Аксель как-то странно посмотрел на меня. Пристально? Оценивающе? Очень странно посмотрел. Я не могу подобрать подходящего определения, но точно знаю, что именно после этого разговора мы начали становиться друзьями…»

Оскервилль они передали 37-му Кадарскому полку морского десанта, который подошёл на следующий день после захвата города. Надеялись продолжать атаку, но приказа развивать успех, к большому удивлению Сантеро, не прозвучало. Ушерцы взяли под контроль примерно двадцать лиг правого берега, выставили дозоры, организовали мобильные патрули, но вглубь не пошли. Наступление, которое длилось почти два месяца, прекратилось.

Алхимиков и кирасиров вернули на левый берег, на восточную окраину Оскервилля, и велели зализывать раны. Прислали «Бёллеры» взамен погибших в столкновении с тяжёлыми «Доннерами», прислали людей. Не новобранцев, разумеется – в отдельные отряды кого попало не брали, – а опытных, повоевавших в составе полковых алхимических подразделений ветеранов. Но их требовалось проверить, распределить по экипажам, посмотреть, как впишутся, снова проверить… Другими словами, заскучать не успели.

– Так точно, – браво подтвердил Аксель Крачин. – Не успели.

Он был самым высоким из присутствующих – макушка эрсийца чуть-чуть не доходила до двухметровой отметки, но при этом соразмерным: не здоровенным «шкафом», но и не тощим дылдой. Короткие волосы – тёмные, с густой проседью – Аксель зачесывал назад и тщательно за ними следил, подстригая едва ли не раз в неделю. И столь же внимательно эрсиец ухаживал за короткой бородкой «клинышком». Такие бородки любили носить университетские профессора, частенько добавляя к ним пенсне или очки, но Крачина нельзя было принять за преподавателя даже издалека. И в полной темноте.

Глаза у Акселя были блекло-голубыми, словно лазурное небо густо разбавили водой, а нависающий над бородкой нос – крючковатым. Такое сочетание намекало на присутствие среди предков кирасира белидийцев, но Крачин считал себя стопроцентным эрсийцем и готов был доказывать свою правоту какими угодно методами.

– С утра на стрельбы ездили, после обеда отрабатывали скоростную высадку – когда скучать?

– Как вы отстрелялись?

– Отлично. У меня ребята на отдыхе не спят, чтобы потом капсюлями не хлюпать.

– Прекрасно, просто прекрасно, – одобрил фельдполковник Лепке. – А как дела у вас, Адам?

Сантеро в отличие от Лепке и Крачина кадровым военным не был, записался в армию в самом начале войны, откликнувшись на призыв о добровольной мобилизации, а звание и должность получил благодаря высокой алхимической квалификации и доскональному знанию техники – до войны Адам работал над созданием огнемётных бронетягов. Непонимание важных армейских мелочей несколько раз ставило Сантеро в неловкое положение, и вояки относились к нему с некоторым превосходством.

Все вояки, кроме Акселя.

– Ремонт завершён, ждём приказа.

– Ждём приказа, – с улыбкой повторил фельдполковник.

– Так точно. – Сантеро почесал бровь. – А что?