Вадим Панов - Кардонийская петля

Сантеро выругался. Но тут же замолчал, поморщился, поймав на себе выразительный взгляд командующего экзекуцией офицера, и неохотно взялся за лопату. Копать Адам не хотел, не такими он видел последние минуты жизни, но менять благородную пулю на подлую верёвку не собирался, вот и пришлось, продолжая сквозь зубы поругиваться, заняться обустройством собственной могилы.

Офицер же повернулся к адигену, запустил большие пальцы под портупею – жест выдал владеющее приотцем смущение, легкое, правда, смущение, – и, старательно подбирая слова, произнёс:

– Слышал, ваше последнее желание оказалось… гм… экстравагантным.

– Естественным, – мгновенно отозвался лысый. – Я пожелал пистолет с одним патроном.

– Вы могли кого-нибудь ранить.

– Всего лишь освободиться.

– Одним патроном?

– Могу продемонстрировать.

Офицер вздрогнул.

– Слухи об адигенской кровожадности сильно преувеличены, – рассмеялся лингиец.

Весёлый голос, быстрые ответы, спокойная, расслабленная поза… В какие-то моменты приотцу начинало казаться, что лысый не играет, что он действительно чувствует себя так, как демонстрирует, что он весел, спокоен и слегка расслаблен. Приотца охватывало недоумение, которое он прогонял резким: «Его приговорили к смерти! Он знает, что умрёт! Он играет!» Вот только доказательств этой самой игры офицер не видел. Лысый вёл себя так, словно приехал на пикник: солнечный денёк, зелёная травка, неподалёку шумит лес… Красота!

И приотцу неожиданно захотелось соответствовать, поговорить с… гм… гостем светским тоном. Поддержать, так сказать, уровень.

– Как… гм… настроение?

– Неплохо, – не стал скрывать лысый. – А что?

– Неплохо? Учитывая обстоятельства…

– Я не боюсь смерти, если ты об этом, – перебил офицера адиген. – Просто не хочу присутствовать, когда она заявится.

Приотец не сдержал улыбки.

– Почему вы не назвались трибуналу?

– Зачем?

– Вы – наёмник, вы служили островитянам, и за это вас приговорили к смерти, но вы имеете право быть похороненным под собственным именем.

– Я сам разберусь со своими правами, – безразлично ответил адиген.

«Не назвался, – вздохнул Адам. – Жаль».

Лопата оказалась тупой, землю резала без охоты, и Сантеро почти сразу умаялся. Подумав, он прекратил копать, выпрямился и принялся медленно расстегивать китель, продолжая внимательно прислушиваться к разговору.

– Теперь, пожалуй, я согласен на трубку, – негромко произнёс лысый. – Всё лучше, чем ничего.

– Моя сгодится? Могу смочить мундштук коньяком. – Офицер достал трубку и одновременно продемонстрировал плоскую фляжку с золотой монограммой.

– Коньяк пригодится чуть позже, – рассмеялся адиген, принимая трубку. – После того, как покурю.

– Прошу вас. – Приотец протянул расшитый кисет. – Угощайтесь.

– Ага.

– А я, с вашего позволения, освежусь.

– Ага.

Офицер сделал большой глоток из фляжки, шумно выдохнул и вытер губы рукавом. Лысый, не поднимая глаз, вминал табак в трубку и, кажется, мурлыкал себе под нос какой-то легкомысленный мотивчик. Солдаты расстрельной команды, проявившие живой интерес к началу разговора, теперь уселись в траве и хохотали над анекдотами, что травил присоединившийся к ним шофер фургона, винтовки валялись рядом. Окажись тут шустрый фотограф с новомодным аппаратом на треноге, он вполне мог стать автором пасторальной картинки: «Героические воины на привале после победы». Настроение подходящее, фон соответствует, а кряхтенье не вошедших в кадр копателей никто не услышит.

Напарник Адама, взмокший под тёплым, совсем не осенним солнцем, приотский солдат, прекратил копать и зло посмотрел на замершего с кителем в руках Сантеро.

– Хватит бездельничать.

– Это ты за деньги корячишься, а я по принуждению, – напомнил Адам. И добавил: – Чтоб тебя трижды в левый борт!

– Хочешь на верёвке болтаться?

– Не тебе решать.

Солдат сжимает кулаки, но Сантеро плевать, он вперяет взгляд в адигена, продолжающего вминать табак в трубку, и слышит очередной вопрос:

– Что я буду курить?

– «Аласорское золото», – отвечает приотец так, словно лысый обязан знать лучший кардонийский сорт.

– Ароматный.

– У него великолепное послевкусие.

Адам берётся за лопату. Взрыв смеха: солдаты ржут над развязкой очередного анекдота. Напарник стягивает гимнастёрку. Штык вонзается в землю. Офицер пытается засунуть кисет в карман, чтобы предложить адигену спички.

А лысый бьёт.

Мундштук, который так и не смочили в коньяке, влетает угодливому приотцу в глаз.

У Сантеро отваливается челюсть.

Сила удара такова, что трубка входит в голову несчастного до самой чаши.

Кто-то из солдат реагирует на резкое движение и поворачивается.

Офицер хрипит, лысый выдёргивает из его кобуры револьвер, солдаты хватаются за оружие. Адам, неожиданно для себя самого, лопатой бьёт запутавшегося в гимнастёрке напарника по затылку.

Пауза.

Которая кажется бесконечной. Они смотрят друг на друга: шесть уже вскинутых солдатских винтовок и одинокий шестизарядный револьвер. Медленно поднимаются ещё три винтовки – их владельцы никак не могут справиться с затворами, – но они опаздывают, потому что оружию надоедает смотреть, и начинается стрельба. Сантеро ныряет на дно ямы и не видит мягкие, плавные, но необычайно стремительные движения лысого. Не видит, как тот уходит с линии огня, уклоняется, изгибается, словно в причудливом шаманском танце, резко меняет направление движения, вновь изгибается и стреляет. Движется и стреляет. Шесть выстрелов слева направо, шесть выстрелов справа налево. Кровь на рукаве цапы слева, шесть простреленных голов справа.

Но есть ещё трое.

Пауза.

Адам рискует высунуться и вскрикивает от неожиданности: в шаге от него лысый. Уже вскидывает винтовку землекопа. Но справа таких винтовок три.

Выстрел.

К изумлению Сантеро, адиген успевает первым, сносит одного из троих.

«Он бамбальеро!» – запоздалая мысль.

Бамбальеро, но не волшебник.

Пальцы солдат давят на спусковые крючки, и всё, что остаётся лысому, – демонстрация знаменитого на весь Герметикон «маятника». Адиген уклоняется от первых пуль, но поскальзывается и оказывается на земле. Винтовка падает рядом.

«Всё?»

Выстрелы.

За мгновение до них Сантеро вновь ныряет в яму и только там понимает, что выстрелов слишком много и пришли они не справа. Сантеро понимает, что на поляне появились новые действующие лица, и вновь выглядывает из ямы.

«Святая Марта, помоги…»

– Адам! – Расстрельная команда перебита, а из леса выбегают кирасиры в полном своём благлитовом облачении. Вперёди – высоченный здоровяк, лицо которого скрыто под маской. – Адам!