Роджер Желязны - Дилвиш Проклятый. Очарованная земля

Барэн всхлипнул. Это так несправедливо, пасть жертвой чьего-то предательства, когда собственное вот-вот должно было привести к успеху. А теперь, в любую секунду…

Но Джеллерак за стеклом все-таки не появился. И значит мир еще не рухнул. И быть может, какая-то иная сила была ответственна за уничтожение его духов.

Но какая же, в таком случае?

Он потряс головой, избавляясь от посторонних мыслей и заставляя себя думать. Если это не Джеллерак, то, значит, кто-то другой. Но кто же?

Конечно, чародей. И могущественный. Решивший, что пришло время заявиться сюда и взять все в свои руки…

Но лишь его собственное лицо глядело на него из зеркала. Чего же тогда дожидается этот другой?

Странно. Досадно. Но если это какой-нибудь незнакомец, то неужели нельзя будет с ним договориться, подумалось ему. Ведь он же очень много знает про Замок. И сам он превосходный чародей… Так почему же ничего не происходит?

Он протер глаза. С трудом поднялся на ноги. Сегодня был очень скверный день.

Потом он подошел к маленькому окну и выглянул. Прошло несколько секунд, прежде чем он осознал, что что-то было не так, и еще несколько мгновений потребовалось ему, чтобы понять, в чем дело.

Очарованная земля снова перестала изменяться. От нее валил дым, но она застыла, и над ней по-прежнему светила луна. Когда же это случилось? Должно быть, не очень давно…

Это означало, что в сознании Туалуа наступило очередное временное затишье. Вполне возможно, что именно сейчас нужно было приступать к решительным действиям, к захвату власти. Он должен спуститься вниз, схватить эту сучку, считающую себя королевой, притащить ее к Яме, пока кто-нибудь не появился из Зеркала, чтобы опередить его. Торопливо пересекая комнату, он бросил взгляд на начертанный им узор сдерживающих чар.

Когда он подошел к двери, его внезапно охватило оцепенение и закружилась голова, да так, что он едва не потерял равновесие. Нет! Не сейчас! Нет!

Он распахнул дверь и бросился к лестнице, уже понимая, что на этот раз происходит действительно нечто необычайное. К нему не только вернулись все его страхи, но возникло предчувствие надвигающейся угрозы, против которой были бессильны все его чары и заклинания. Казалось, что весь Замок словно затаил дыхание в ожидании неотвратимо надвигающегося грандиозного события, которое вот-вот должно было произойти. Видимо, это зловещее предчувствие каким-то образом передалось даже великому Туалуа, заставив его успокоиться хотя бы на время. Казалось…

Он подошел к лестнице, поглядел вниз и поежился. Потом стиснул зубы, вытянул вперед руку и сделал первый шаг…

Исполинские древние сооружения, производящие такое сильное впечатление, обычно создаются не людьми. Большинство древнейших городов обязаны своим происхождением архитектурным затеям богов и полубогов, и Бессмертный замок тоже не был исключением. Поэтому это гигантское строение в Кэннейсе, воздвигнутое раньше любого города, и в течение многих веков служившее самым различным мыслимым и немыслимым целям, становившееся королевским дворцом и тюрьмой, борделем и университетом, монастырем и логовом вампиров, изменявшее, по преданиям, даже свою форму, чтобы соответствовать потребностям своих обитателей, прониклось отголосками давно минувших веков и, как утверждает кое-кто шепотом (отводя глаза и делая жесты, отгоняющие нечистую силу), превратилось в реликвию, оставшуюся на Земле с тех самых незапамятных дней, когда по ней ходили Старые Боги, в связующее звено между ними и Землей, в их забаву, в специальное устройство или даже в непостижимую живую сущность, созданную теми Высшими Силами, чье могущество в неизмеримой степени превышает возможности человечества, которое они благословили или прокляли искрой сознания и тем зудом любопытства, из которого зародилась душа, и люди стали превосходить волосатых обитателей деревьев, хотя кое-кто почему-то считает своими родственниками, а смысл этого известен лишь тем дивным существам, которым Замок служил когда-то местом межпространственного общения, но потом эти существа погрузились в блаженство высших сфер, оставив позади незрелые плоды своего вмешательства в дела в общем-то вполне удовлетворенных жизнью обезьяноподобных, и, по мнению некоторых метафизиков, Замок был создан там, где не властно время, за пределами духовных и физических субстанций и, следовательно, не может считаться частью этого грубого мира, в который он был лишь перенесен, и состоит он из равных частей добра и зла и их более интересных компонентов, любви и ненависти, в сочетании с красотой, несущей в себе и зло, и добро, и наделен аурой, поглощающей, впитывающей в себя как губка психическую энергию, но не всю без разбора, и он живой в том смысле, в котором можно назвать живым человека, у которого действует всего лишь небольшая часть правого полушария головного мозга, и он прикован к пространству и ко времени усилием воли, несовершенной, ибо разделенной, но все же превосходящей любые земные представления и превратности по тем неземным причинам, которые не станет называть во второй раз метафизик.

Конечно, более здравомыслящие теоретики полагают, что все это не так. Старые здания, даже исключительно хорошо построенные, подвержены влиянию времени и событий, и их окрестности имеют большое отношение к тому, какая физическая или психическая атмосфера складывается за их стенами, в особенности это относится к зданиям, расположенным в горных районах, потому что на них оказывают воздействие самые разнообразные метеорологические и сейсмические условия. И уж конечно, и это не подлежит сомнению, когда люди поселяются в таком здании, оно проявляет себя почти в полном соответствии с их ожиданиями, что свойственно и всему миру в целом. Такова его восприимчивость.

Переполненная демонами и чародеями обитель Старого бога снова менялась. Проявлялись другие стороны ее сущности.

Но, конечно, подлинное испытание Замка началось в тот момент, когда несовершенной воле, от которой зависело само его существование, был брошен вызов и теперь что-то должно было возобладать, добро или зло.

Тихонько напевая что-то, Джеллерак, наклонившись далеко вперед, толкал перед собой тачку, стараясь удерживать ее в таком положении, чтобы она не перевернулась. В ней, распростершись, лежала Арлата из Маринты, все еще находившаяся в трансе, ее ноги были привязаны к ручкам, а руки свисали вниз и назад — к двум концам железной скобы, выступавшим по обе стороны тачки над колесом. Под ее плечами на дне тачки лежала кипа мешковины, подсунутая для того, чтобы она могла дышать полной грудью. Ее туника была распахнута, а верхнюю часть живота пересекала проведенная пунктиром красная линия, разделявшая его посередине. На ее груди валялся мешок с дребезжащими инструментами.