Юрий Никитин - Зачеловек

Мрак почесал в затылке, буркнул:

— Насчет дуба ты прав, прав. Я вижу, ты перестал сглаживать конфликты, Олег?

— Между тобой и Тигги? Мрак широко улыбнулся:

— Между нами конфликтов не бывает. Не увиливай! Я заметил, что где побываешь ты, там напряженность подпрыгивает выше крыши. Халифат науськиваешь на американскую базу в Ираке ты? Ну скажи, ты?

Олег не выдержал прямого взгляда, отвернулся. Но Мрак упорно смотрел в спину честными коричневыми глазами, Олег в дискомфорте подвигал лопатками, буркнул:

— Так надо. Для будущего.

— Стратег, — сказал Мрак с издевкой. Олег вздохнул:

— А что, нет?.. Я же тебе говорил, что, когда я встретил благородного сэра Томаса Мальтона с его драгоценной ношей, я ведь взялся помогать ему везти Святой Грааль из стран исламского мира в Европу не для Англии. Что Англия?.. В ней уже тогда ничего нового. В смысле, принципиально нового. Но в видениях вставала дивная страна за океаном, куда через сотни лет перевезут эту чашу… Я тогда сказал сэру Томасу, что доведу его до Британии, ибо хочу взглянуть на тех, кто станет ядром будущего народа, в котором будет и кровь русичей, и священная ярость берсерков, мягкая чувствительность и расчетливость германцев, веселье франков, отвага ирландцев… Хочу, мол, взглянуть на тех, кому Святой Грааль будет светить особенно ярко!.. И вот сейчас смотрим… Я вижу, что ошибся только в одном.

Мрак сказал живо:

— Ну-ну, давай про ошибки! А то слишком уж… правильный.

— Я ошибался, называя это по старинке народом. Американцы — не народ. Это то, чем становятся, взрослея, все племена и народы. Это состояние. А в остальном…

Мрак хмыкнул, сказал недоверчиво:

— И все-таки где-то брешешь. Ну не может человек вот так далеко предвидеть! Просто не дано.

— Это как смотреть, — возразил Олег вяло. — Большинство смотрят, мол, если сейчас телеги большие, то в будущем станут еще больше, если луки стреляют на сто метров, — то через тысячу лет будут бить на полторы сотни…

— А у тебя, ах-ах, озарения?

— Они самые, — ответил Олег спокойно. Посмотрел на Мрака зелеными глазищами так, что тому вдруг стало жутковато, добавил: — И теперь тоже, Мрак. Даже чаще, чем в те былые времена. А точность потому, что я не сам стараюсь угадать, каким будет будущее, а следую, так сказать, Вселенскому Плану. А там намечено… Творцом, природой или Галактической Амебой, что человечеству быть и развиваться, а не просто расползаться пленкой по планете. Так что, Мрак, все идет по великому Вселенскому Плану. Еще шажок — и не будет ни русских, ни немцев, ни американцев — будут зачеловеки. А мы с тобой, закончив эти неотложные дела, отправимся к Таргитаю…

Он внезапно умолк, насторожился. Мрак спросил с беспокойством:

— Что? Опять войны?

— Нет, с ними будет покончено… А с мелочью вроде терактов разберутся земные спецслужбы. Но что-то неспокойно в Галактике. Даже в метагалактике.

Они замолчали, глядя в южное ночное небо с множеством крупных звезд. Только в телескопы они почему-то намного мельче, чем видны простым глазом. И чем телескоп мощнее, тем звездочки мельче. Только так человек способен понять, насколько они далеки… понять и ужаснуться.

Что видел застывшим взором Олег, Мрак боялся даже представить, а сам Вообразил, как вот могучая грудь Вселенной вздохнула, точнее — выдохнула, и блестящие пылинки стремительно несутся во все стороны. Потом последует вдох, и все помчится обратно, начнется схлапывание. И так все время: вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох… Между каждым вдохом и выдохом примерно десять в сто девяностой степени лет. Сто девяносто нулей после единицы — это счет идет уже не на жалкие миллиарды лет… Вылетевший изо рта за это время пар успевает собраться в галактики, повертеться этими крохотными микровихриками и распасться, а при новом вдохе обратно летят уже не галактики, ибо за это время, выражаемое десяткой в тридцать второй, любое вещество полностью распадется. Исчезнут, рассосутся даже погасшие звезды, а потом распадется даже космическая пыль. Останется только излучение, а потом, через десять лет в сотой степени, во всей Вселенной останутся только электроны и позитроны, рассеянные, ну, один электрон будет приходиться на десятку в сто восемьдесят пятой степени всей видимой сейчас Вселенной…

Холод незаметно подобрался к сердцу, что начало умирать от чувства безнадежности, и тут же резкий скачок! Учащенные сумасшедшие удары, повышение кровяного давления, мышцы напряглись, и Мрак поймал себя на том, что оскалил клыки и озирается: где враг?.. От кого защищаться?.. Все-таки мудро поступил этот зеленоглазый трус, когда настоял на кажущейся глупости: тащить с собой все громоздкое тело, не отказываться даже от аппендикса, прыщиков на коже, атавистичных мышц и желез. Сознание уже давно бы дало ему умереть, примирившись с мыслью о неизбежности всеобщей смерти, но тупые инстинкты заставляют жить, бороться, размножаться, побеждать, завоевывать новые места для охоты, плодиться и там, идти дальше, за горизонт…

Вздрогнул, огляделся дико: темное звездное небо над таким же темным тяжелым морем, надстройки яхты резко выделяются в серебристом лунном свете, рядом Олег, тоже с бледным напряженным лицом.

Олег поднялся первым, проговорил треснувшим голосом:

— Пойдем спать, Мрак.

Мрак тряхнул головой, ответил сипло:

— Тебе виднее, хотя по мне — глупо.

— И по мне, — согласился Олег. — Но зачем-то сон все же нужен, как мне чудится. Нам нельзя рисковать… слишком. Когда будут сотни, а лучше тысячи таких, как мы, тогда и посмотрим, чем грозит бессонница и грозит ли вообще.

— Скорее бы это время, — пробормотал Мрак тоскливо.

Яфет вздрогнул, Олег возник в поле зрения внезапно, без всяких вспышек, запаха серы и подземного гула. Темное от солнечного загара лицо озабочено, и, хотя зеленые глаза улыбаются, видно, что волхву очень несладко. Скулы заострились, у губ залегли горькие складки.

— Снова за магию? — спросил Яфет недовольно. Олег крепко и уверенно стоит на зеленом газоне, реальный, крепкоплечий, придавивший стебли травы, хотя появился неслышно, как мотылек.

— Яфет, — ответил Олег, — в двадцать первом веке пора это называть иначе.

— Но разве не магия?

Он щурился, рассматривая Олега, тот спиной к солнцу, пахнет морем, а кожа покрыта загаром, полученным явно не здесь, не в лесистой Брянщине, а где-то на южных морях, там кожа обретает совсем другой оттенок.

Олег с неловкостью улыбнулся, посторонился, его чуть не сшибли бегущие вприпрыжку мальчик и девочка, лет пяти, мальчишка задирал голову и тыкал пальцем в небо, где сгущается конденсированный пар белого цвета.

— А вон там морда дракона!.. — вскрикивал мальчишка, — Смотри-смотри, раскрывает пасть!.. А гребень, посмотри, какой гребень!