Юрий Никитин - Святой Грааль

Олег зачерпнул горсть золотых монет — края неровные, видел лишь профиль сурового лица с горбатым носом, на обороте крупная сварга. На других монетах виднелась трехглавая гора, похожая на трезубец, ее Олег хоть с трудом, но узнал: единственная гора Атлантиды, ее моряки видели издали — на вершине в непогоду и по ночам разводили сигнальные костры. На обороте виднелись странные знаки, что позже превратились в черты и резы, а с принятием учения Христа вовсе исчезли на Руси...

Олег потемнел, ощутил боль в сердце, вспомнив, как люди в черном жгли берестяные книги, записи, уничтожали манускрипты, написанные чертами и грамотами, стирали с лица славянских земель местное письмо и местную культуру, спеша заменить чужой...

— Насмотрелся? — спросил он резко. — Пошли!

Не дожидаясь Томаса он быстро пошел из пещеры. Томас раскрыл рот для протеста, но фигура калики маячила уже в другом конце зала, и что-то в его походке, вздернутых плечах подсказывало рыцарю, что ежели не поспешит следом, то придется выбираться самому — калика разгневан, что с ним бывает крайне редко, виноват Томас или нет, но под горячую руку лучше не попадаться.

Даже не захлопнув крышку, Томас со всех ног бросился за другом. Олег скрылся из виду, Томас спешил, в душе колотился страх, поклялся, что не даст сатане прельщать ни златом, ни драгоценными камнями, ибо стыд и срам христианину поддаться там, где устоял темный язычник... Впрочем, может быть язычник просто не знает цены драгоценностям.

Огромный зал открылся сразу, едва Томас выскочил из-под арки. Ноги подкосились. Он чувствовал себя раздавленным великолепием. Пещера блистала зеленым малахитом, стена вертикально стесана, под ней высился огромный блистающий трон. К нему вели три мраморные ступени, а над троном сверкала золотом огромная сварга!

Томас пошел рядом с каликой, приотстав на полшага. Сердце стучало часто-часто. Ноги ступали по выщербленным ступеням, изъеденным временем, исцарапанным за тысячи лет острыми коготками пробегающих муравьев.

Чем ближе подходили к трону, тем громаднее тот выглядел. На нем когда-то сидел человек в три-четыре сажени ростом, если это вообще был человек. Томас охнул, тихонько толкнул Олега. Справа от трона на вбитом в стену крюке висел широкий меч в три человеческих роста. Бляхи на широкой рукояти были с рыцарский щит, а самые мелкие из драгоценных камней — с кулак Томаса.

— Это богатыри, — спросил Томас почему-то шепотом, — или герои?

Олег рассеянно повел глазами по сторонам, отмахнулся:

— Не бери в голову. Обереги ищем, не золотые побрякушки!

Томас вдруг увидел в другом конце зала огромные бревна и не сразу понял, что там белеют начисто обглоданные человеческие кости — если человек бывает такого роста, — кости и черепа, словно там навеки остались последние стражи подземного дворца.

— Это муравьи, — прошептал Томас еще боязливее. — Они сожрали?

Олег отмахнулся еще раздраженнее:

— Сэр Томас, перестань забивать голову чепухой! Сами перебили друг друга, муравьи напали или что-то еще — какое нам дело? Обереги бы найти!

— Понимаю-понимаю, — сказал Томас торопливо и так закивал, что в шейных позвонках опасно хрустнуло. — Как-то я прищемил палец дверью, так мне казалось, что гори весь мир синим огнем...

Олег уже нырнул мимо трона в черный ход — явно когда-то был тайным, — Томас бросился следом.

Томас потерял счет пещерам, переходам, спускам, как синякам и ушибам, когда Олег вдруг ускорил шаг, пробормотал что-то, внезапно свернул в боковой ход. Томас держался как привязанная на короткой веревке коза, ибо туннель поворачивал часто, его пересекали другие норы, а калика увлекся, не оглядывается, хоть криком кричи, хоть волком вой...

Внезапно калика вовсе перешел на бег, вскрикнул хрипло:

— Обереги!.. Чую обереги!

Томас стиснул зубы, чувствуя уже кровь на деснах, побежал, выскочил в громадную пещеру. Калика был уже далеко, едва виден, и Томас с проклятиями ринулся, прыгая через разбросанные панцири и доспехи странной формы — из многих еще торчали человеческие кости, а под железной пятой Томаса трещали и рассыпались в пыль черепа. Пол не был виден под горами оружия всех времен и народов, щитами, были даже камнеметы, свирепо изогнутые мечи и странные копья — одновременно и топоры, и даже клевцы.

Калика уже карабкался по горам сокровищ, по оружию, обломкам золотых колесниц, статуям из драгоценных металлов, разбитым сундукам, скрыням, истлевшим сидельным сумкам, из прорех которых при малейшем движении сыпались золотые монетки. Наконец калика торжествующе заревел, едва не сорвался вниз вместе с зашатавшейся верхушкой трофеев. У Томаса застыло в испуге сердце: внизу среди сундуков и колесниц торчали остриями вверх дротики и мечи. Калика чудом удержался, указал туда, где едва виднелось злополучное ожерелье:

— Нашел!.. Черти подземные, опять затащили в ту же нору!

Он сбежал вниз, ловко прыгая по панцирям, щитам и скрыням. Лицо сияло, он на ходу одел обереги на шею, Томас заорал, срывая голос:

— Берегись, дурень!

Олег скакнул в сторону, едва не напоролся на торчащий из-под колес странной колесницы длинный серп, а мимо прогрохотала тяжелая масса сундуков и щитов. Один сундук лопнул, звонко посыпались золотые монеты. Томас вздохнул: этими монетами по щиколотку усыпана вся необъятная пещера.

Калика спрыгнул к Томасу:

— Все! Погуляли в холодочке, теперь айда на солнышко.

— Я разве хочу остаться?

— Так чего расселся? Пошли. Обереги нашлись, боги еще есть на белом свете!

— Язычник, — пробормотал Томас. — Бог един, все другие — демоны. Пречистая в своей непонятной милости еще не прихлопнула тебя как муху, ибо надеется, что ты еще обратишься в истинную веру. Но ты хоть знаешь, куда идти?

— Конечно, — удивился калика. — Это же так просто!

— Тогда знаю, зачем сохранила тебе пока что жизнь. Веди, подземник.

Когда из пещеры с сокровищами пролезли через низкий темный ход — в иных местах приходилось двигаться на четвереньках, — Томас молился Святой Деве, чувствовал, как давит на плечи каменная гора. Камни потрескивали, смещаясь под страшной тяжестью, кое-где сыпалась земля, мелкие камешки.

Томас при первой же возможности разогнул усталую спину, от неожиданности остановился. Впереди высился исполинский лес странных полупрозрачных деревьев. Стволы в три-четыре обхвата, высотой всего в

три-четыре роста, вместо ветвей вздуваются наросты, листьев нет вовсе. Внутри странных деревьев медленно двигаются темные струи, расслаиваются, закручиваются хвостатыми кольцами.

Между странными деревьями неторопливо бродили такие же странные муравьи: полупрозрачные, медлительные, с просвечивающимися внутренностями. Маленькие острые челюсти, тускло блестели, муравьи надсекали ими стволы, из надрезов выступал белесый шар тягучего сока, муравей припадал, выпивал без остатка, медленно уходил, волоча по земле раздутое брюшко.