Юрий Никитин - Святой Грааль

Крылья хлопали долго, мощно. Дракон поднимался рывками, Томаса то отпускало, то с силой прижимало к твердому, круша кости и наливая тяжелой кровью. Дракон, похоже, опускался до самой земли, заинтересовавшись какой-нибудь коровой, да то ли пастух спугнул, то ли странствующие рыцари, но теперь дракон словно решил расплющить седоков о небесную твердь!

Вспомнив о беспомощном друге, Томас оглянулся, торопливо перекрестил его. Голова Олега бессильно висела, упершись подбородком в грудь, веревки глубоко впились в могучее тело. Он был бледен, иногда вздрагивал, стонал сквозь стиснутые зубы.

— Потерпи, — проговорил Томас, захлебываясь от жалости. — Как только эта крылатая жаба перестанет кувыркаться... сразу почитаю молитву об изгнании дьявола. Или хотя бы бесов... Если вспомню, конечно...

Трудно вспомнить то, чего не знал, Томас с ужасом думал о священнике, которого надо отыскать срочно, дабы покропил одержимого святой водой, прочел молитву, помахал кадилом с ладаном и благовониями, коими Христос заменил человеческие жертвы. Ладно, он узрит издалека церковь. Но как посадить дракона перед домом священника? Дракон явно воспротивится, он из нечестивого дохристианского мира, креста не выносит!

Дракон оглянулся на миг, некоторое время летел по прямой, не обращая внимания на седоков, а когда оглянулся второй раз, Томас уже отполз обратно, торопливо развязывал ломая ногти, ближайший узел на мешке из турьей шкуры.

— Ох и жрешь, — сказал он с ненавистью, когда открытая пасть потянулась к нему. — Большая сыть брюху вредит, как говорит калика! В отшельники бы тебя.

Он зашвырнул один за другим три больших куска, а когда занес руку для четвертого, дракон, довольно прижмуря глаза, отвернулся. Челюсти с хрустом перемалывали сочное мясо, лишенное костей, на губах выступила кровавая пена, ветром ее сорвало и швырнуло на рыцаря. Томас брезгливо обтирал липкие слюни, отодвинулся к калике. Отвязывать и перевязывать свою веревку устал, оставил только самую толстую, привязав себя поперек пояса.

— Сэр калика, — позвал он печально. — Эх, сэр калика...

Он съежился, сохраняя остатки тепла, посмотрел на калику, тяжело вздохнул, и снова с кинжалом, теперь уже в руке, пополз с загривка ближе к шее. Длинное острие скользнуло между чешуек, толщиной с кулак, коснулось толстой кожи. Томас ткнул сильнее, кожа пружинила, лезвие подбрасывало. Вспомнив калику, он сцепил зубы и налег всей тяжестью. Кожа чуть прогнулась, но держала. Томас призвал на помощь Пречистую, выругался и ударил железным кулаком по рукояти.

Кинжал погрузился на ладонь, дракон вздрогнул, крылья чуть шелохнулись. Томас вцепился в костяные наросты, готовый к падению, метанию в воздухе, но дракон парил все также сонно, растопырив огромные крылья, грелся, ловя солнечные лучи на огромные темные паруса. Даже глаза закрыл от удовольствия, скотина.

Томас сжал челюсти, ахнул по рукояти кинжала со всей дури. Под ним дернуло, Томас едва не слетел кубарем — благо веревка спасла. Дракон хрипло вскрикнул, часто забил крыльями, развернулся по косой дуге, снова захлопал крыльями.

— Вот так-то, — проговорил Томас обессиленно сквозь зубы. он дышал часто, со всхлипами, зубы лязгали, а руки тряслись, будто кур крал. — Гонки устраивали!.. Турниры, видите ли...

Солнце теперь светило в левую щеку, но дракон чаще покачивался в воздушных струях, Томас судорожно хватался за костяные выступы. Он пугливо уводил глаза от края, но не мог забыть о жуткой бездне, что начиналась сразу от пуза дракона. Рук старался не отрывать, при любом шевелении сжимал пальцы и притискивался щекой к потрескивающей костяной плите. Плиты под ним двигались, терлись, разъезжались. Однажды дракон даже почесался на лету: кровь Томаса превратилась в лед, когда совсем рядом огромные, как хазарские мечи, когти шумно поскребли одетый в костяной панцирь бок, снимая стружки.

Томас в страхе вытащил меч, начал колоть дракона. Отвратительный зверь сладко жмурился и вытягивал шею. Получалось, рыцарь чесал его как толстого разнежившегося кабана, лезвие меча жестяно скрипело на жестких чешуйках, каждая — размером с ладонь.

Когда дракон внезапно взмахивал крыльями, а взмахивал всегда неожиданно, туловище резко проваливалось, ухая в бездну, Томас ронял меч, — хорошо привязанный ремешком к кисти! — как клещ, вцеплялся в костяную спину. Сердце и желудок карабкались к горлу, смертная тоска застилала глаза, затем следовал мощный взмах крыльев, и Томаса распластывало по спине дракона, словно налитую свинцом лягушку. Он не мог шевельнуть и пальцем, а глаза едва не лопались от прилива тяжелой крови.

Постепенно дракон начал забирать вправо, Томас с проклятиями заставил себя доползти до шеи, с силой вогнал кинжал глубже. Дракон каркнул, повернул, суетливо хлопая кожаными парусами.

Томас отполз назад, держа глаза на расширяющихся костяных пластинках: шея дракона не толще столетнего дуба, с обеих сторон зияет бездонная пустота. Сидя на широком загривке, Томас перевел дух, попытался унять дрожь в конечностях.

Внезапно дракон заработал крыльями чаще, но не поднимался, ринулся вперед так стремительно, что Томаса едва не сорвало встречным ветром: веревки натянулись, задрожали. Дракон, стуча по ветру темными парусами, догонял косяк белых лебедей, что мерно взмахивали огромными и чистыми, как снег, крыльями. Задний из лебедей не успел оглянуться, как дракон распахнул пасть, лебедей втянуло одного за другим, их было не меньше двух десятков. Лишь вожак, летевший во главе стаи, успел нырнуть вниз, сорвавшись буквально с зубов, уронил пару перьев с хвоста.

Дракон растопырил крылья, парил довольно, на улетающего лебедя лишь повел глазом. Так лев не обращает внимания на глупых коз, что буквально наступают на царя зверей, когда он дремлет после обильного ужина. Томас прикинул общий вес стаи, дракон явно переел в охотничьем азарте, даже задышал тяжело, теперь не надо кормить хотя бы час...

Он перевел дыхание, впервые решился оторвать взгляд от страшной рогатой морды. По бокам летящего дракона проскальзывали плотные облака, иногда крылатый зверь поднимался выше, Томас потрясенно рассматривал внизу белое поле, похожее на снежное. Обожравшийся дракон забывал махать крыльями, медленно снижался, по бокам возникали поднимающиеся снизу клочья тумана. Иной раз настолько плотного, что крылья скрывались полностью. Оглянувшись, Томас однажды не узрел хвоста. Туман скрыл даже опасно близкую голову: Томас торопливо вытащил кус мяса и держал в протянутой руке. Если и цапнет, то откусит пальцы, но не сожрет всего...

Дракон провалился из облаков, внизу проплывали долины, редкие леса, серебристыми змейками вилюжились реки. Томас смутно удивлялся, что Создатель так причудливо расставил горы и долины, провел реки, подумал озабоченно, что скоро переведутся добротные карты, ибо драконы исчезают, не давая потомства, а как иначе составить точную карту, если не с загривка дракона?