Юрий Никитин - Святой Грааль

Сзади продолжался грохот, визг, скрежет металла. Страшно ржали испуганные кони, стучали мечи. Олег не оглядывался, дожидался, пока паук подберет последнюю нить, запихнет в пасть и начнет пятиться вдоль городской стены. Восемь темных глаз на мохнатой макушке словно бы смотрели во все стороны, и Олег дал себе слово когда-нибудь разобраться, для чего служат такие огромные глаза, если ни черта не видят, но все же каждое поколение пауков снова и снова появляется с ними на свет.

Паук убрался искать другие щели, Олег наконец повернулся к схватке. Сила рыцарского удара была такова, что Томас, пронзив паука насквозь, влетел в мохнатые лапы. Тот в агонии ухватил всеми восемью, мял: сунул в чудовищную пасть, пытаясь разгрызть стальную скорлупу панциря. Томас был залит липкой слюной, барахтался, руки и ноги держал прижатыми к телу, чтобы паук не выломал их вовсе. Конь с опустевшим седлом отбежал в сторону, там приседал к земле, дрожа всем телом.

Телохранители сразили двух мародеров, третий пятился, пытался отражать удары. Один угрюмолицый оставил его другу, сам подбежал к пауку, со всего размаха ударил чудовище по нижней, опорной лапе. Лезвие рассекло сухожилие, лапа подломилась, выступила белесая вязкая кровь. Паук задергался, выронил Томаса. Рыцарь со страшным грохотом повалился на каменные плиты, а сверху бесшумно упала косматая туша паука.

Втроем пытались стащить чудовище — оно словно прилипло к земле, подмяв недвижимого Томаса. Телохранитель пригнал обоих тяжелых коней: рыцарева и паломничьего — накинул ремень на лапу, погнал коней, размахивая мечом. Второй обнажил меч и встал посреди улочки, загораживая паука и рыцаря — вдали показались варвары.

Паука малость сдвинули, Олег дотянулся до торчащей ноги Томаса, кое-как вытянул, скрежеща им по каменным плитам, оставляя глубокие царапины на камне. Общими усилиями усадили оглушенного рыцаря на коня, телохранитель обнял за плечи, сразу перемазавшись желтой липкой слюной и белесой кровью, и так двинулись через свободный от паутины пролом.

Навстречу ехал крупный отряд варваров — около сотни воинов в меховых шапках. Олег тяжело вздохнул, взял в руки лук и наложил стрелу. Второй телохранитель обнажил меч, стиснул поводья. Первый, который поддерживал Томаса, крикнул внезапно:

— Тилак!.. Тилак ждал нас!

С гребня холма к ним во весь опор неслись воины в красных плащах, тоже около сотни. Первым скакал прямолицый Тилак, меч хищно блестел в его руке. Кроме его десятка, с ним были, судя по всему, и те воины, которые под началом Атта держали круговую оборону на дворцовой площади.

Варвары придержали коней, затем вовсе остановились, не желая ввязываться в кровавый и бесполезный бой с отчаявшимися людьми, профессиональными воинами, с которых ничего не возьмешь, когда рядом за разбитыми воротами лежит богатый беззащитный город.

Четверка всадников неспешно — из-за пошатывающегося в седле Томаса — поехала навстречу Тилаку. Тот остановил бешено скачущий отряд, вскинул в приветствии руку с мечом:

— Слава богам! Вы уцелели. Что в городе?

— Ты видел сам, — хмуро ответил телохранитель, который поддерживал Томаса. — Варвары пустыни привели с собой чудовищных пауков. Те пожирают живых и мертвых, сеют страх и ужас. Идет грабеж. Где Атт?

— Погиб, закрыв меня своим телом.

— Межклановая вражда забыта?

— Да. Но цену заплатили ужасную.

Их окружили, тесным отрядом удалились от города, перешли вброд мелкую речку, поднялись в распадок между двумя зелеными холмами. Там среди зелени было красно от плащей — множество воинов, раненых и просто смертельно усталых, лежали в редкой дубовой роще и за ее пределами. Кони паслись в сторонке, между воинами спешно сновали с кувшинами в руках женщины, помогали лекарям перевязывать раненых. Жарко полыхали костры, в закопченных котлах бурлила вода.

Вблизи рощи стоял шатер из желтого шелка, наверху трепетал под ударами ветерка красный прапорец. Вокруг шатра сидели прямо на траве измученные воины, но мечи у них лежали на траве под руками. Завидев скачущих всадников несколько человек поднялись, загородили вход в шатер. Двигались без спешки, ибо плащи на приближающихся воинах развевались красные, а впереди мчался известный многим, если не всем, Тилак.

Заслышав тяжелый топот сотен копыт, из шатра быстро вышла золотоволосая королева Изоснежда. Она уже умылась, привела волосы в порядок, но синие глаза все же полыхали гневом.

Тилак первым соскочил с коня, низко поклонился:

— Моя королева! Мы сражались, как могли. Если бы не эти франки, я остался бы в городе. А так удалось вывести даже людей Атта, они дрались на площади!

Изоснежда обратила взор на телохранителей. Оба держались возле Томаса, хотя рыцарь уже твердо сидел в седле, на левой руке у него блистал гербовый щит, а в правой колыхалось гигантское копье, внушающее ужас размерами. Один выехал вперед, поклонился:

— Моя королева! Эти франки все-таки побывали в захваченном городе. Даже ворвались, чему мы никогда бы не поверили, в башню великого мага! Они же сразили чудовищ, что привели варвары пустыни.

Томас смущенно кашлянул, прервал:

— Невелика честь ворваться к беспомощному старику. А насчет чудовищ... Я даже не знаю, не насмехаетесь ли? У нас пауков слуги убирают вениками. Это все ваши воины, ваше величество!

Всадники, что приехали с ним, уже спешивались, уводили коней. На могучего рыцаря, благодаря которому вырвались из города, посматривали со страхом и уважением. Изоснежда сказала гневно:

— Нас захватили врасплох! В городе была только малая дружина.

— Если есть еще войска, — сказал Томас медленно, он не спускал восхищенного взора с золотоволосой красавицы, — то хорошо бы послать за ними!

Он слез с коня, к нему подбежали юноши, помогли снять тяжелые доспехи, облепленные чужой кровью, слюной паука и слизью. Олег уже отыскал ручеек, влез в холодную воду, с наслаждением плескался, ухал, разбрызгивал воду из сложенных ладоней, словно боялся утонуть.

Изоснежда посоветовалась с Тилаком, подошла к Томасу:

— Сэр рыцарь, я вижу, ты не только отважный воин, но и сведущ в битвах. Крупные отряды верных мне войск есть на границе королевства. Это в двух днях отсюда.

Томас покачал головой:

— Поздно. Уже завтра варвары сгонят уцелевший люд заделывать бреши, поставят на воротах охрану. Ворваться нужно сейчас! Их боевой пыл угас, все разбрелись, грабят, пьют, насилуют. Я видел как разбивали винный склад. Свирепого войска уже нет. Остались пьяные грабители! Но завтра они превратятся в воинов.

Королева бросила взгляд на зеленую долину. Из трех сотен измученных воинов едва ли два десятка оставались на ногах, остальные распростерлись без сил в траве. Треть страдала от ран, которые в пылу схватки не замечали.