Юрий Никитин - Стоунхендж

— Сэр калика!.. А сколько этой ящерице нужно для разгона?

— Шагов сотню...

— Моему коню достаточно десяти!

— Куда куцему до зайца.

Яра вцепилась в иглу гребня до хруста в суставах. Змей несся тяжелыми прыжками, край стремительно метнулся навстречу. Змей прыгнул в пустоту — у Яры остановилось сердце и отхлынула кровь от лица.

Змей падал, но в падении с ленцой растопырил кожаные крылья на жестком каркасе костей и толстых жил, Яру прижало к спине. Змей гулко ударил крыльями по тугому, как сметана, воздуху, вздохнул так, что людей подбросило, и пошел молотить крыльями часто и сильно.

Яра старалась не отводить взор от спины калики, который сидел прямо перед нею. Томас сидел сзади, одной рукой в железной перчатке придерживал ее за пояс. По бокам была пустота, а когда Яра скосила глаз вниз, то побелела и поклялась больше никогда не глядеть в такую пустоту.

Серое море, покрытое мелкими волнами, находилось далеко внизу и ускользало назад, как раньше ускользала земля под брюхом скачущей лошади. Остров остался далеко позади, маленький и неприметный, а домики выглядели собачьими будками, потом уменьшились и пропали вовсе.

Калика похлопал Змея по шее. Тот накренился, круто пошел вниз. Желудок Яры прыгнул вверх, а сердце оборвалось. Томас понял или ощутил ее состояние, что-то прокричал в ухо, преодолевая свист ветра, указал железным пальцем.

Змей снижался к большому острову, а может, это была уже земля Британии, главного острова Оловянных островов. Там показались игрушечные с такой высоты дома, городские стены, дороги, а когда Змей снизился еще, Яра рассмотрела даже блестящий купол церкви.

— Что-нибудь важное? — прокричал Томас.

— Пустяк, — ответил калика. — Надо захватить кое-что.

Змей пронесся над полем, и Яра увидела крохотные фигурки людей, те задрали головы и указывали на них пальцами.

Их тряхнуло, когда Змей обрушился на землю и побежал, выставляя перед собой все четыре лапы, вспахивая воздух и землю. Яра оглянулась, услышав треск, плечи ее передернулись уже не только от пронизывающего ветра. За Змеем тянулись борозды вспаханной лапами земли, где сверкали острыми краями свежевзломанные валуны крепчайшего гранита!

— Слезайте, разомните ноги, — предложил калика.

Он спрыгнул, едва удержался на ногах, а Томас слез осторожнее: он не дикий скиф, а благородный рыцарь, ему недостойно прыгать, как волосатая обезьяна, да еще при какой-никакой, но все же даме... А если честно, то в таком доспехе не распрыгаешься, как зеленый кузнечик.

Он снял Яру со спины зверя, взяв ее под мышки, снова нечаянно коснувшись ладонями груди, но сердца их колотились так сильно, что они просто не заметили, ну совсем не заметили и не обратили никакого внимания. Хотя его пальцы дрогнули, а ее щеки заалели.

Змей остался лежать, разбросав крылья и вытянув шею. Морду положил на передние лапы. Яра боязливо отвела взгляд. Клыкастая пасть, где зубы, как ножи, да еще тут же под мордой страшные желтые когти каждый с наконечник копья!

Калика пошел, чуть прихрамывая, со Змея сигать — не с печи, хоть и без панциря. Впереди приближались массивные каменные плиты. Их можно было бы принять издали за надгробие, если бы плиты под тяжестью веков не вросли так глубоко в каменистую землю.

Томас и Яра смотрели, как волхв ходит вокруг плит, наклоняется, трогает пальцами, губы шевелятся.

— Пойдем к нему, — предложила Яра, — а то этот что-то на меня смотрит...

Томас покосился на Змея. Тот повернул к ним морду, в огромных, как тарелки, глазах медленно проступал голодный интерес.

— На тебя все смотрят, — сказал Томас. — Даже деревья и камни.

Он сам не знал, почему так сказал. Просто само сказалось. Яра посмотрела странно, затем опустила голову и быстро пошла к калике. Томас поспешно шагнул следом. Самому не нравилось чувствовать на спине упорный взгляд дракона, пусть даже это Змей, а не дракон..

Калика опустился на колени. Взгляд его скользил по изъеденной временем плите. Томас вытянул шею, смотрел через его плечо.

— Там кто-то погребен?

— Угадал.

— Человек?

— Теперь уже... нет.

Томас всмотрелся в едва заметные насечки на камне. Дожди, грозы, ветры и вьюги почти отполировали плиту, через сотню-другую лет будет вовсе как зеркало. А кто-то был уверен, что надпись останется навечно!

— Тоже неграмотный, — заметил он с удовлетворением.

— Почему так?

— Думаешь, я не видел, какие бывают буквы!

— Гм... латинские?.. А сарацинские видывал? А урюпинские? А неврские?... Ладно, помоги поднять этот камешек.

Он вогнал пальцы в землю, нащупал что-то, жилы на шее напряглись. Томас поспешно сунул пальцы в разрыхляющуюся землю, нащупал холодный край плиты.

Вдвоем они потащили вверх. Яра пыталась ухватиться тоже, но калика и Томас — один мотнул головой, другой попытался отпихнуть ее ногой, — отогнали: то ли, мол, рожать не будешь, то ли без сопливых скользко.

Земля трещала и осыпалась крупными обледенелыми комьями. Снизу пахнуло могильным холодом. Донесся глухой вздох, и Томас едва не выронил плиту. Почудилось, что освобождают древнего демона, накрытого и запечатанного тяжелой плитой по Божьему промыслу.

— Тяни, — прохрипел калика. — До чего же, зараза, крепко держит...

Томас воспрянул духом. Если демон держит плиту оттуда, то надо тянуть, пусть хоть жилы рвутся, они совершают богоугодное дело, открывая его темную нору божественному свету!

Пыхтя и сопя, они отодвинули плиту и уронили ее на край ямы. Там, выдолбленное в цельной скале из красного гранита, похожего на застывшую кровь, было широкое ложе. Но скелет богатыря, который лежал на нем в старинном панцире, был шире и длиннее. Ноги свешивались, длинные руки в богатырских рукавицах, упав с ложа, опустились на пол. Грудь его была широка, как щит пешего воина, а справа от ложа, прямо на каменном полу, стояли золотые кубки и кувшины, пахло дорогим маслом. Слева стоял, прислоненный к стене, такой огромный щит, что Томас ахнул. Человеку такой не поднять, но этот древний воин явно поднимал его одной рукой. Кожа истлела, дерево рассыпалось в прах, но уцелел бронзовый обод и узкие полоски из тусклого серого металла.

Томас с изумлением посматривал на калику. Лицо волхва кривилось, губы вздрагивали. Глаза слегка увлажнились. Он вздохнул тяжело, словно вез на гору телегу с дровами.

— Снова свиделись, дружище... Ты был прав, я пришел к тебе.

Медленно присел, взял обеими руками за края могилы. Повис, двигая ногами в воздухе, наконец прыгнул. Кувшин хрустнул и рассыпался на мелкие черепки. Калика поднялся рядом с мертвым героем.

— Прости, но я чуть потревожу твой покой.

Томас не выдержал, вскрикнул:

— Сэр калика! Может, не надо? Не знаю, что можно взять здесь, но грабить могилы — последнее дело!