Юрий Никитин - Стоунхендж

После тяжелого, как гора, молчания Олег сказал осторожно:

— Нас ждут?

— И очень близко.

— Понятно, — сказал Олег. — Но каков тебе интерес?

А Томас спросил, опустив ладонь на рукоять меча:

— Ты на чьей стороне?

Столб горел ярко не обжигающим огнем. Олег не чувствовал жара, хотя встал совсем близко. Томас чуть пригнулся, всматриваясь в белый огонь.

— Я на своей стороне, — ответило пламя. — У меня есть свой народ... нравится он вам или нет... но он мой, и я о нем забочусь. Когда здесь появляются чужаки, я их, понятно, скармливаю своим.

Томас оглянулся за помощью на волхва, но язычнику такое отношение местного божества было явно привычным. Кивнул, подумал еще.

— Понятно... этих скормить не удалось?

Столб, будто в гневе, стал выше, вспыхнул, но померк и стал даже ниже, чем был.

— Ты опять угадал, кто бы ты ни был. У них есть защита.

— Чья?

— Я знаю все в своем болоте. И могу. Но что дальше... Моя мощь так далеко не простирается.

Томас опять вмешался:

— Ты нам поможешь?

Из огненного столба прозвучал холодный, как лунный свет, ответ:

— Я помогаю только поклоняющимся мне.

Томас перекрестился, сказал громко:

— Я тверд в истинной вере.

— Истинная вера — вера в меня.

Олег прервал уже открывшего рот Томаса:

— Что ты хочешь от нас?

— Только узнать, кто вы и почему против вас брошены такие силы. А потом я вас... отпущу.

Подозрительному Томасу показалось, что столб хотел сказать что-то другое. Или последнее слово подразумевает иной смысл. Например, их принесут в жертву.

Олег посмотрел на столб, как показалось Томасу, с симпатией и некоторым сожалением.

— Новые времена, новые люди... И новые боги.

Снова наступило долгое молчание. Слышно было, как вдали хлюпала вода. Там толпился болотный народ, не осмеливаясь подойти близко. Наконец огненный столб проговорил с сомнением:

— Опять новые... Разве мир рушится опять?

Проснулась Яра, смотрела на Олега с недоумением. Томас тоже косился на калику, многое в нем оставалось тайной.

— Нужно успеть на этот раз раньше.

— Ты говоришь, — прозвучал голос угрожающе, — словно ты из Старых. Я превращу вас в пепел!

Олег сказал невесело:

— Разуй глаза, Табити. Когда-то правила Великой Степью. Самые могучие народы, потрясавшие миры, поклонялись твоей мощи. Но пришел новый бог... Ты помнишь того синеглазого с дудочкой? Никто его не принимал всерьез. Но он ссадил кочевников на землю, приучил пахать и сеять, а тебя заточил среди этих болот... А ты все еще не веришь в новых богов?

Голос, полный гнева и ярости, упал до шепота:

— Разве время творения еще не ушло?

— Каждое время творит своих богов, — ответил Олег невесело. — Не все они удачны. Как и мы. Теперь богов творят сами люди. А люди слеплены не только из ума и воли, как хотелось бы волхвам... Хватает глины слабости, уныния, суеверий, дурости, лени, невежества, драчливости. Когда эта дрянь в человеке берет верх, тогда на свет появляется такое... Разве Род сотворил Корса — бога обжорства и пьянства? Люди! Дали ему силу, целые племена поклонялись... Их стерли в пыль те, кто создал себе богов потрезвее.

— Кто он, новый бог?

— Ты не поверишь. Бог рабов и для рабов. Но ему охотно кланяются и свободные племена, потому что в каждом человеке слишком много от раба. За свободу надо стоять, а когда кто-то приходит и очень сладко говорит, что рабом быть проще и спокойнее, что надо вручить свою судьбу другому — сильному, который все видит и все знает, который придет и все рассудит... Многие добровольно отдают свою свободу. Сладкая ложь проходит там, где не прошел меч.

— Неужто человек пал так низко?

Олег пожал плечами.

— Я видел сильного и мудрого богатыря Калидара, когда тот оброс грязью и спал вместе со свиньями... Но когда он выздоровел — я думаю, он хворал, хотя телом был крепок и силен все так же, — то снова совершал подвиги. Если у человека бывают болезни, то, наверное, бывают и у всего человеческого племени.

Снова прогремел яростный, но уже полный горя голос Табити:

— Иная болезнь убивает вовсе. Что делаешь среди больных ты, который не болен?

— Я прозевал начало этой болезни. Или слабости, называй как хочешь. Когда началось, я искал Истину в темной пещере. Нас много было, ищущих... В пещерах, лесах, горах... Мы все приходили в мир, провозглашали свою Правду, иных делали верховными жрецами, иных забивали камнями, распинали, бросали в котлы с кипящим маслом... Я создавал правду для сильных и свободных, был опьянен прошлыми победами... Но другой, который искал Правду в пустыне, придумал утешение для слабых и нищих духом, для калек, уродов и рабов... Когда я вышел со своими идеями, оказалось, что я опоздал, страшно опоздал...

— Навеки?

— Шестьсот лет, Табити! Через каждые шестьсот лет в мир приходит пророк с новым учением и становится богом. Первый, Лосиха, пророк охоты, царевич из мелкого царства на юге, плотник из Назарета... Последним был погонщик верблюдов на жарком востоке. У него учение молодое, сильное, злое, но и учение рабов присобачили короли Запада: объявили войну молодому богу. Так что, не поверишь, но мы с этим молодым рыцарем возвращаемся с первых войн, когда дерутся не за земли, рабов или богатства, а схлестнулись сами боги!

После тяжелого молчания Табити снова подала голос. Теперь в нем было непривычное для яростного огня страх и непонимание:

— Но ты... из Старых? Почему ты здесь?

— Болезнь не сломить, но надо помочь переболеть быстрее. И не остаться роду людскому калекой. Тогда и вернем старые культы и древних богов. Потому нам нужно как можно быстрее дойти и донести. Ты в состоянии задержать их?

Голос Табити снова окреп, в нем слышался треск огня и грохот падающих крыш горящих зданий.

— Тебе никто не помешает в моих владениях!

Томас одел перевязь через плечо, подхватил мешок. Яра взяла мешок побольше, смотрела на Олега выжидательно. Тот поднял кулак в прощании:

— Слава тебе, бессмертная!

— Пусть путь твой будет среди огня.

Олег кивнул, благодарил, а Томас подумал растерянно: они оба с ума сошли! Или думают, что он — саламандра?

К острову быстро плыли, рассекая воду, как утки, круглые блестящие головы. Следом тащился плот из тонких, но сплетенных в несколько рядов прутьев. Томас и Яра молча ступили вслед за волхвом на плот. Тот колыхнулся, но множество лап с перепонками удержали.

Остров быстро оставался позади, а огненный столб слабел быстрее, чем удалялся остров. Не потому ли, подумал Олег, что истощаются болотные газы. Причем на болоте чувствуется близость черной крови земли, что горит ярко и страшно. Так что Табити еще долго может жить на острове...

Плот несся так, что встречные растения срезало, как бритвой. Стебли и чашечки кувшинок часто падали на плот, Томас брезгливо спихивал ногами. Головы иногда исчезали, их на ходу сменяли другие, Томас уважительно цокал языком. На ходу менять коней всегда трудно, а здесь все без толчков и потери скорости!