Юрий Никитин - Откровение

Томас гневно вскрикнул:

— Это я прикидываюсь? Олег, ломай ему к чертовой матери все кости! Видал я таких ангелов...

Олег тряхнул ангела, тот молчал, сцепив зубы. Олег наклонился, что-то шепнул ему на ухо. Тот дернулся, побледнел, глаза полезли на лоб. Олег нехорошо улыбнулся, снова что-то шепнул в розовое ухо. Ангел застонал, щеки залила смертельная бледность:

— Богохульник...

— Еще? — предложил Олег. Он покосился на непонимающего Томаса, хотел снова наклониться к ангелу, тот прохрипел, глотая крупные прозрачные слезы:

— Я скажу... Что ты хочешь?

Олег приподнял его чуть над кустами:

— Ну-ка, кто вон тот, в доспехах?

— Архангел...

— Это знаю, — бросил Олег, он сдавил нежное горло, поиграл пальцами, как на дудке, хотя Томас сомневался, чтобы калика на чем-то играл хоть раз в его долгой жизни, — как зовут, чем занимается? Быстро, пернатое!

Ангел, чье горло выдавало под пальцами калики дикую мелодию, похожую на хрип задавленной собаки, выдавил:

— Михаил... Он архистратиг...

— Ого!

— Он поведет войска супротив Антихриста...

— Это против Джилана, что ли?

— Ты даже знаешь его имя? — прошептал ангел в ужасе.

— А у вас все еще не знают? — удивился Олег. — Ну даете... Хорош будет этот красавец с копьем и мечом! Кто второй?

— Гавриил... Он с цветком лилии. А справа от него Рафаил, он целитель...

— Это мне знакомо, — буркнул Олег с одобрением. — Целитель, это не какой-нибудь душитель. Это полезный человек! Сколько их здесь?

— Се...меро... Всех архангелов семеро.

Томас, что беспокойно присматривался к ним, сказал с беспокойством:

— Сэр калика, ты не удушишь его совсем? Он уже хрипит.

— Хрипит, — согласился Олег с удовлетворением. — Ты хочешь освободить Ярославу, или как?

— "Или как" не хочу, — ответил Томас через силу.

Олег хладнокровно сделал движение, словно откручивал головку чертополоха. Легко хрустнуло, он небрежно зашвырнул обмякшее тельце в кусты. Томас задохнулся от святотатства язычника, Олег же отмахнулся:

— Он же не человек. Так, пар, мысль... Если их на острие игры помещается больше, чем муравьев на дереве, то чего ты так?..

— Не знаю, — прошептал Томас, — для меня это все равно, что наступить на горло собственной песне.

— Песни бывают разные, — ответил Олег. — Если я запою, ты меня сам удавишь.

Пригибаясь, они пробежали вдоль кустов, дальше пошел роскошный сад, ухоженный и царственный, только яблони показались Томасу дикими, а плоды мелковатыми. Олег знаками показал, что Бог иначе не умеет, это и есть райские яблоки, в народе именуемые «райки», а крупные да сладкие вытворил уже сам человек.

Олег на ходу попробовал утешить Томаса, но тот раздраженно отмахнулся:

— Если на острие иглы их помещается по десять тысяч, то в самом деле чего жалеть?

— Сколько-сколько? — переспросил Олег изумленно.

— Десять тысяч, — повторил Томас. Перехватив изумленный взгляд калики, пояснил:— Нам прелат рассказывал, а он знает!.. Ну, а сколько поместится на острие моего меча... узнаем!

— Хорошо сказано, — одобрил Олег. — Ты в самом деле прямой потомок тех парней, что пируют в Вальхалле.

Томас тут же спохватился, язычник зря не похвалит, поправился:

— Если, конечно, какой дурак вздумает помешать вызволить Ярославу.

Впереди был туман, Олег заколебался, Томас тоже ощутил нечто странное. Но сзади, похоже, погоня, шагнули разом, влажный воздух охватил с обеих сторон. Олег двигался осторожно, строгое лицо стало отрешенным, глаза лишь изредка поглядывали по сторонам. Туман обступал такой плотный, что Томас не видел пальцев на вытянутой вперед руке.

— А это... чей рай? — спросил он шепотом.

— Не знаю, — ответил Олег тоже тихо.

Томас попытался сострить, мол, как здорово, осточертел всезнайка, но язык примерз к гортани. Туман странный и страшноватый, в нем гаснет голос, и чудится, что кроме этого тумана больше ничего не свете нет...

— Ты хоть знаешь, в какую сторону идти?

— Нет.

— Ну и попались!

Олег шел, глядя под ноги. Томас заметил, что хрусталь исчез, двигаются тоже по туману, подкованные подошвы перестали постукивать, в этом мире исчезли все звуки.

— Мне кажется, — проговорил Олег, голос к ужасу Томаса дрогнул, — здесь еще нет ни рая, ни ада... нет ничего.

— Олег, — попытался воскликнуть Томас, но голос издал только слабый сип, — как это... нет?

— Нет, просто нет.. Ничто. Здесь еще ничего не сотворено.

Волосы зашевелились, попытались поднять шлем, уперлись, шлем надежно пристегнут к доспеху, и волосы в отместку больно укололи обратно в мозг. Томас старался держаться ближе к Олегу, задевал локтем, наступал на ногу, толкался железным боком.

— А если... мы не отыщем выхода? Если этот туман тянется в бесконечность?.. Мы так и умрем здесь?

Олег ответил после долгой паузы:

— Думаю, здесь умереть невозможно.

— Что? — поразился Томас.

— Здесь нет времени, — объяснил Олег. — Даже от старости не умрешь. И никогда не проголодаешься, ибо свинины нажрякался на всю оставшуюся жизнь. На вечность.

Томас представил как вечно бродит здесь, в этом тумане, можно лечь и лежать, мыслить, вспоминать былые битвы, здесь не настигнет ни гибель, ни даже просто старость. Он всегда останется тридцатилетним рыцарем.

— Да, — сказал он с сожалением, — это мечта — попасть сюда. Никто не помешает мыслить... Как только ты не додумался сюда забраться? Это почище пещер...

Олег после некоторого колебания сознался:

— Верно. Одно пугает: выберешься ли? Ведь мудрость никогда не бывает нужна только для себя. Истину ищешь, чтобы принести людям.

Туман заползал под доспехи, вкрадывался в мозг. Томас чувствовал, что странное безразличие овладевает сознанием. Да пошло оно все... Кровавые драки, скачки в тяжелом железе на коне, тяжесть, голод, боль... А здесь ничего нет, кроме вечного покоя.

Сильная рука потрясла так, что ударился подбородком о свое железо:

— Очнись!.. Ты куда пошел?

— И ты тоже... — прошептал Томас.

— Что?

— Иди...

Голос калики немилосердно проревел в самое ухо:

— Дурень, мы ж явились не ради какого-то королевства... их пруд пруди... а ради Яры!

Сердце стукнуло сильнее, пошло разгонять застывающую кровь. Взор чуть очистился, он увидел встревоженное лицо Олега. Тот, поймав изменение во взгляде рыцаря, кивнул с некоторым удовлетворением:

— Ага, зацепило?.. Пойдем.. Надо идти.

— Надо идти, — согласился Томас вяло.

Однако ноги двигались уже послушно, он заставил себя думать только о Яре. В груди разрасталась сладкая боль, он растравливал ее, и сердце стучало злее и встревоженнее. Он шел через туман несозданности, фигура калики расплывалась, иногда почти исчезала. Томас ускорял шаг, усталости не чувствовал, да и какая усталость, если здесь нет времени. Калика выныривал из тумана весь мокрый, будто выбрался со дна реки, красные волосы прилипли, концы торчали грязными сосульками.