Юрий Никитин - Откровение

Что-то хрипело, рычало, он дважды хватался за меч, пока сообразил, что сам дышит как Змей, что из поднебесья рухнул брюхом на эти скалы. Невольно вспомнилось раннее детство, когда он с отцом зимой шел через перевал. Ему тогда было лет восемь, если не семь. Ночь застала в пути. Легли прямо на снег. Он тогда скатал ком снега, положил под голову. Отец

увидел, пинком выбил из-под головы: «Не разнеживайся, сынок»! Теперь он снова ощутил себя тем же изнеженным ребенком, ибо на взгляд калики, оказывается, спать можно не только на камнях, не снимая доспехов, но и стоя как конь, разве что прислонившись к скале, а то и вовсе на ходу.

Он шел, как в забытьи, заставляя себя переставлять ноги, хвататься за выступы скал, держаться, идти, не плакать и не выть от усталости и боли в растертых подошвах. Впереди то расплывалось мутное пятно: серое посредине, красное сверху, то исчезало. Наконец начало увеличиваться, словно калика остановился, ждал. Томас вяло позвал:

— Сэр калика!

Пятно сдвинулось, вместо красного появился оттенок темнокоричневого. Томас горстью смахнул пот, вытер лицо и глаза, а когда посмотрел на калику, тот уже выглядел как никогда рельефным и четким, но...

Впереди, загораживая дорогу, стояли трое горных великанов. Ростом всего на две головы выше, они однако были настолько широки, что каждый мог бы загородить ворота в любом замке. Все трое в звериных шкурах, только явно сшитых из туров, в руках по дубине из цельного ствола дерева, ноги голые, но Томас разглядел какая толстая подошва у каждого, конь позавидует, а жилы на ногах и руках выглядят как змеи, что нажрались и лениво перекатываются под кожей.

— Ребята, — проговорил Олег громко, — мы с вами не воюем.

Великаны переглянулись, средний из них проревел:

— Гр... Мы... воюем... со всеми!

Голос его был полузвериный, огромный, как и они сами, такой же мохнатый, но говорил великан так медленно, что Томас успел остыть и вытащить свой двуручный меч.

— Я вижу, — сказал калика убеждающе, — что вы прямо-таки странствующие рыцари!.. Тем тоже только бы удаль показать да силой померяться. Но с нас ничего взять, заранее предупреждаю. Моя шкура вам мала, да и железо моего друга... зачем?

— Мы... убивать, — заявил второй великан.

Он без торопливости шагнул вперед. Исполинская дубина начала подниматься. Олег оглянулся на Томаса:

— Ты как?

— Беру левого, — прохрипел Томас.

— А я — его соседа, — сказал Олег.

Дубина великана взвилась над головой, он торжествующе взревел и со страшной силой обрушил свое оружие. Олег без спешки отступил. Дубина ударила в камни, плато подпрыгнуло, а Олег очень быстро ударил острым концом посоха великана в живот. Тот охнул, отступил на шаг, замахал руками, оказавшись на краю пропасти...

Томас одновременно с каликой ударил мечом своего великана по коленям. Он чувствовал, что даже измученный и в тяжелых доспехах, двигается быстрее неуклюжего великана. Великан только протянул в нему огромную ладонь размером с рыцарский щит, на которой могла бы поместиться дрофа, как Томас ударил снова, а когда великан пошатнулся, с боевым кличем толкнул его в грудь.

Оба великана замедленно как во сне, валились в пропасть На широких звериных лицах не было даже удивления. Они удивятся, успел подумать Томас, когда грохнутся внизу о камни. А лететь долго, вон облачко проползло на этом же уровне...

С обнаженным мечом он повернулся к оставшемуся великану. Над головой тонко свистнуло, Томас ощутил, как брызнуло слизью и кровью, а в глазу великана появилось длинное перо. Он медленно повалился на спину, и тогда лишь Томас, соображая со скоростью великана размером с эту гору, понял, что перо укреплено на пруте толщиной в палец. Стрела вошла в глаз и пробила череп как спелую тыкву.

В двух десятках шагов со скалы торопливо спускалась, прыгая с камня на камень, рослая девушка, сильно потемневшая на солнце, с длинной косой, в легкой охотничьей одежде и голыми коленями. В руке у нее был лук, а из-за плеча торчали оперенные стрелы.

— Э..э... спасибо, — сказал Томас, — Это было приятно, хотя нам и самим бы не трудно...

Девушка оглядела обоих коричневыми глазами, в них были тоска и глубокое отчаяние. Губы чуть дрогнули, но совсем не в усмешке:

— Я просто не люблю, когда схватка неравна. А так трое — на троих!

Калика подошел к краю, долго смотрел вниз. Покачал головой, а затем спросил вдруг, не поворачиваясь:

— Как тебя зовут, красавица?

Девушка ответила нехотя:

— Камари. Мое имя в этих краях не знают.

Калика повернулся, его зеленые глаза внимательно пробежали по ее смуглому лицу. Томасу почудилось, что в глазах безбожного друга промелькнула такая же печаль, как в глазах этой странной девушки.

— Да, — ответил калика, — ты в самом деле не любишь, когда на одного... вдвоем или втроем. И у тебя есть на то причины. Верно?

Девушка тряхнула головой, взгляд стал дерзким, но губы вдруг напухли и задрожали:

— Да. Я это ненавижу.

— Камари, — сказал калика, Томас изумился голосу калики, он не предполагал, что тот умеет прикидываться таким сердечным, — когда-то это имя знали... Еще как знали! Теперь забыли. Но придет время, надеюсь, твоим именем будут называть девочек. Да что там девочек! Даже коз будут так звать, а это уже признание... Ты все еще ждешь?

Она насторожилась:

— Ты о чем?

— О нем, — ответил Олег, голос его потеплел. — Боги, это ж сколько веков ты бродишь в этих местах?

Томас в изумлении увидел, как вдруг холодная и невозмутимая женщина задрожала как осиновый лист на ветру. Тоненьким голоском вскрикнула жалко:

— Ты о нем знаешь?

— Кто не знает Амирани? — ответил Олег вопросом на вопрос. — Когда я видел его в последний раз, сил у него хватало, ярости — тоже. Его пса держит на земле преданность хозяину, Амирани не хочет умирать, пока не отомстит богам, ты просто хочешь дождаться... Всех нас что-то держит... какое-то время.

Он впал в задумчивость, почти забыл про невесту неведомого Томасу плененного богами героя, забыл про Томаса, смотрел в землю, брови сдвинулись, губы шевелились. Томас сложил пальцы крестом и про себя прошептал молитву Пречистой Деве. По крайней мере первые три слова, которые знал.

— Спасибо, что помните, — ответила Камари просто.

Она проводила его тоскующим взором, но калика, похоже, уже забыл о ней, и Томас почти возненавидел его за такую безучастность с людским мукам. Стена постепенно отодвигалась, а каменная площадка раздвинулась, превратилась в каменистое плато. Встретили стадо горных козлов, те подпустили совсем близко, мохнатые и могучие, калика погрозил им пальцем, они нехотя отодвинулись.

Томас наконец рискнул спросить:

— Те великаны... они здесь охотятся?