Юрий Никитин - Изгой

— Но не с такими.

— А кто это?

— Не видишь? У них огонь внутри. Они живут не так, как все люди. И умирают не так.

Сын Молнии сказал с легкой насмешкой в голосе:

— Я слышал, что боги их настолько любят, что забирают к себе еще молодыми.

— Верно слышал, — ответил Прайдер почти враждебно. — Но, прежде чем погибнуть, эти молодые успевают перебить массу народу, построить города, создать целые страны... А я лучше проживу жизнь долгую... ну, сколько выпадет, чем погибну по дурости.

Ляна перебирала раковины, ухаживала за цветами, олененок ходил следом и пробовал бодаться лобастой безрогой головкой.

— Пора, — решила она, наконец, — сколько они могут говорить о войнах? Да и кормить пора... Говорят, мужчины всегда голодные.

Солнце ушло на покой, красное небо постепенно багровело, становилось темно-вишневым, словно остывающее железо. День перетек в вечер, тот длился, чистый и светлый, долго, но незаметно и он, оставаясь вечером, все больше приобретал черты такой же чистой и светлой ночи.

Очень медленно проступила бледная луна. Оказывается, она уже давно была на небе, но стеснялась показываться при роскошном закате, а теперь, когда все краски погасли, неспешно наливалась призрачным холодноватым светом. Зажглись первые звезды, яркие, холодные, как мелкие льдинки, но вечер оставался теплым, и от звезд тоже нисходила свежесть и живитель-ная прохлада.

Все трое долго сидели за накрытым столом, любовались закатом. Ляна наконец поднялась из-за стола. На губах ее блуждала рассеянная улыбка.

— Я постелила вам в правой половине, — сообщила она. — Вы проделали долгий путь, отдыхайте.

— Как наши кони? — поинтересовался Олег.

Скиф дернулся, виновато посмотрел на Олега. В самом деле, как это он, воин, не подумал в первую очередь о конях?

Ляна засмеялась:

— Они отдыхают уже. Расседланы, накормлены. За них не беспокойтесь.

Олег кивнул, что-то ему и раньше подсказывало, что за коней беспокоиться не надо. И вообще в этом доме беспокоиться не стоит. Ни о чем.

Он рухнул на ложе, с наслаждением вытянулся во весь рост. Внезапно засмеялся. День был нелегкий, но в теле ни капли усталости. Странным образом растворилась, выветрилась, испарилась. Даже заботы и тревоги исчезли, как гнилой туман на восходе ясного солнышка. Он снова силен, в теле с удовольствием перекатываются мышцы.

Верный привычке покопаться в себе, он порылся, но только и обнаружил, что просто счастлив. Беспричинно, как бывает счастлив человек, когда выходит из хмурого дождливого утра, а перед ним распахивается залитая солнцем изумрудно-зеленая долина с цветущими маками и тюльпанами, где носятся игривые лани, ходят величавые круторогие олени...

Скиф выглянул в окно, отошел на цыпочках и, понизив голос, сказал таинственным шепотом:

— Я ей не говорил, что я — сын тцара!.. Вот она удивится и будет счастлива, когда я верну себе законное право на трон! Когда моими будут не только конь и топор, а обширные земли с городами и селами. Когда я возьму ее под руку и введу в огромный дворец, где даже двери украшены серебром и золотом...

Он прерывисто вздохнул, глаза медленно померкли. Олег сочувствующе ударил по плечу, подошел к окну.

С этой стороны тянется небольшой двор, огороженный, чтобы не забредали соседские козы, но дальше за деревьями просвечивает поверхность небольшого пруда. С одной стороны воды в лунных лучах блестят округлые валуны, похожие на спины исполинских черепах, с другой — золотой песок, что сейчас переливается призрачными искорками.

— Чудесная девушка, — выдохнул он. — Просто чудесная.

— Заметил?

— Как не заметить? Но ты... не обольщайся.

Скиф дернулся, переспросил:

— Ты о чем?

— Не обольщайся, говорю. Не обольщайся насчет своего происхождения, знатности, прав на трон... Ты настолько считаешь себя выше Ляны, что даже стесняешься общения с нею!

Скиф смутился, поерзал, отвел взгляд в сторону:

— Ну, ты что-то придумал...

— Брось, — посоветовал Олег. — Брось. Как и всю ту дурь, что ты снисходишь к ней. Это тебе повезло, дурило. Твое счастье, что она живет так уединенно, в таком уголке, куда никто не забредает. Был бы это городок на перекрестке дорог, слава о ее красоте и целомудрии уже разнеслась бы по свету. И здесь бы уже обивали пороги послы от настоящих властелинов своих стран, перед которыми и земли Миш, и Гелония — не больше кротовых кучек. И не видать бы тебе Ляны как своих ушей.

Скиф непроизвольно потрогал ухо, с неловкостью засмеялся, но смех звучал натянуто, а глаза из изумленных сразу стали тревожными.

— Олег, что ты такое говоришь?

— Мне со стороны виднее, — заметил Олег. — Да и повидать я успел больше.

В его словах прозвучала затаенная горечь. Скиф уловить ее успел, но кто думает о другом, когда вот он сам, самый любимый и замечательный, спросил живо:

— Считаешь, что должен побыстрее закончить все это... с Миш и Агафирсом?

— Считаю, что тебе надо крепче держаться за такое чудо, — сказал Олег. — Ладно, иди... Я хочу спать. Скиф замялся:

— Куда... идти?

— А это уж сам догадайся, — ответил Олег И повернулся лицом к стене.

Через мгновение Скиф услышал ровное сильное дыхание спящего человека. Поколебавшись, он решил считать, что мудрец послал его вовсе не к чертовой матери, на цыпочках пошел к двери, тихонько отворил и пропал в ночи.

Прайдер и Сын Молнии вернулись в город, где Сын Молнии еще вчера снял комнату. На всякий случай, как он сказал. Обычно это оказывалось лишним, но сейчас пришел как раз тот случай. Прайдер снял мешковину с клетки, белый голубок беспокойно забегал по жердочке.

— Может быть, — предположил Сын Молнии уже безнадежным голосом, — все-таки справимся сами?

— Нет, — отрезал Прайдер. — Я противников чую. Настоящих противников.

Он торопливо написал записку. Сын Молнии с убитым видом вытащил из клетки испуганную птицу:

— Вот уж не думал, что это пригодится!

— Я тоже не думал... Держи лапу. Да не свою, дурак! Примотай ниточкой, а то сорвет ветром.

— Говорят, — сказал Сын Молнии с сомнением, — что эти птахи способны лететь быстрее сокола? Или почти с такой же скоростью?

— Брехня.

Он погладил голубя по головке, птица вздрагивала и смотрела круглым испуганным глазом, пыталась высвободить крылья. Прайдер вздохнул, подбросил в синее небо. Захлопали крылья, голубь почти без разворота сразу выбрал направление и понесся стрелой, часто-часто хлопая крыльями.

— Сегодня хозяйка получит сообщение, — сказал Прайдер. — Людей она отыщет сразу же. Говорят, ей даже муравьи золото носят! Так что дня через два-три надо встречать подмогу.

Сын Молнии сказал мечтательно:

— А мы сейчас в корчму?