Юрий Никитин - Человек с топором

Из барханов, что не достигали теперь и высоты колена, торчали каменные плиты. Олег остановился подле одной, покачал головой и пошел дальше. Мрак тоже пошел, но холодок вернулся. На плите заметны круги, эллипсы, а их трудно объяснить естественным происхождением. Но ведь этим плитам… дай-ка Посчитать… ага, не меньше миллиарда лет…

— Ладно, — сказал Олег, — это ничего не значит.

Здесь четыре планеты. Прыгнем на соседнюю, посмотрим там…

— Снова прыгнем?

— Полетим, — поправился Олег.

— На такие расстояния прыгать опасненько. Я пока что… не совсем точен.

— Да, пальцем в небо легче.

Он ахнул от восторга, вторая планета была размером с Землю, но представляла собой… каплю чистейшей воды. Мрак едва удержался от соблазна с высокой орбиты нырнуть в ее глубины.

— Какая несправедливость! — прокричал он. — Где?

— Перед тобой, рыло! — крикнул Мрак.

— Вон планета вся из песка, за ней еще одна — рассохшийся глиняный шар, ни капли влаги, а здесь любой островок суши был бы на вес… даже не знаю чего.

Олег, не слушая, сказал холодновато:

— Вон там еще одна. Сил хватит?

— Давай наперегонки?

Олег покосился краем глаза, словно птеродактиль, но смолчал, заложил лихой разворот, от которого у существа из плоти и крови оторвались бы конечности, включая голову, помчался от планеты прочь.

Планета, самая дальняя от здешнего солнца, вынырнула из-за его красной туши и понеслась навстречу, как нацеленная в лоб ракета. Мрак, не успев затормозить, вынужденно прошел по дуге мимо, закрутил тугую спираль, но все равно рухнул на поверхность чуть раньше, чем рядом неслышно и красиво опустился Олег.

Во все стороны тянулась зеркально ровная поверхность. Желтое небо, атмосфера редкая, самые яркие звезды смотрят отовсюду. Сама планета не показалась в чем-то странной, уже видели такую же, целиком из воды. Эта тоже из воды, разница лишь в том, что поверхность почти чистая, без толстого слоя космической пыли и мелких обломков.

Олег прошелся, потопал ногами, Мрак услышал, как волхв от удивления присвистнул. Вода, замерзшая вода, это не диковинка, но вот то, что не испарилась в космосе, — странность. Но еще большая диковинка, что вода, теперь это заметно, застыла не в простой лед, что испарился бы за какой-нибудь десяток тысяч лет. Эта вода покрепче любой молибденовой стали, у нее странная атомная структура… решетка ни на что не похожа, и космос будет ее грызть сотни миллионов лет и то не сгрызет больше двух миллиметров с поверхности.

Мрак посмотрел по сторонам, на деловитого Олега, спросил внезапно:

— Олег, а мы… люди?

Олег не удивился, даже не вскинул брови. Спокойно, словно Мрак спросил у него который час, ответил:

— Я это спрашивал… еще когда мы… тогда вышли из Леса. Ты то и дело в волка, а я научился в эту… птицу.

Мрак сказал злорадно:

— Уродливую. Олег поморщился:

— У природы нет уродливых детей. Хотя, если честно, я так и не понял, что это за птица. Все энциклопедии обшарил!… Но дело не в ней. Дело в нас. Я не любил превращаться в птицу, потому что мне трудно было тогда… самим собой. Ну, который я есть. Ясные мысли смахивало как ураганом. Мне все время хотелось кого-то бить, клевать, рвать на части зубатым клювом…

— Еще каким зубатым, — согласился Мрак.

— Прямо как у пираньи. Только длиннее.

— Не знаю, тебе вон в волчару перекидываться нравилось, а вот мне терять хоть частичку своего «я» не хотелось. А при этой трансформации… хоть в птицу, хоть в волновика, теряется…

Мрак сказал настойчиво:

— Но и приобретается?

— Конечно, но еще не понял, что, — признался Олег невесело.

— А способность перескочить от своей печи до Альфы Центавра?

— Да это пустяки, это физическое… Но что-то теряется, а что-то приобретается в самом человеке. В его эмоциях, которые правят разумом, а тот создает для обслуживания эмоций целые философские системы, политические учения, придумывает новые нравственные нормы… Вот это-то меня пугает.

Мрак сказал беспечно:

— Тебя всегда все пугало. Тени своей страшился!

Олег не ответил на привычный выпад, уже ставший дежурным, прохаживался по льду взад-вперед. Он мог бы облететь всю планету, но уже и так прощупал ее во всех диапазонах — от оптики до самых жестких гамма-лучей. Прощупал и мог с уверенностью землянина сказать, что вся планета абсолютно мертва. В ней нет ничего живого. И просто не может быть.

Мрак сказал саркастически:

— Ну что? Зря прилетели?

Олег в затруднении смотрел под ноги. Там, на многокилометровой глубине просматриваются какие-то тени. Это было похоже на игру света, даже на вмерзших в лед медуз, застывших, заледеневших, тоже превратившихся в лед. Неподвижный лед. А жизнь — это движение.

— Не знаю, — ответил он честно.

— По уму… здесь все мертво.

Мрак сразу все понял, пожал плечами:

— Тебе решать. Если по уму. Но, если честно, у меня шерсть встает дыбом на загривке. Все эти, как их, дремучие инстинкты!… Они говорят, даже криком кричат, что здесь крайне опасное, враждебное, и это именно здесь, под подошвами.

— Инстинкты, — протянул Олег с отвращением.

— Они на все говорят, что опасное и враждебное. Ты помнишь, как мужики в том селе бросались с вилами на паровоз?

Мрак отмахнулся:

— Что на паровоз… Они и Коперника на костер!… Или то был Галилей?… Всегда плохо запоминал финикийские имена. Прыгнем дальше?

Олег посмотрел в черное небо.

— Видишь ли, — сказал он осторожно, — я очень мало еще знаю… и о звездах, и о галактике, и о космосе…

— Не тяни кота за лапу, — сказал Мрак нетерпеливо. Олег взглянул на него с удивлением:

— Какого кота?

— Черного! — взорвался Мрак.

— Космического! Инопланетного!… Говори, что понял?

— Понял, — ответил Олег обиженно.

— Но вовсе незачем так… кричать. Даже орать, я бы сказал. Я хотел сказать… даже говорю вот прямо сейчас… ладно, не закатывай глазки, что тебе не нравится?… Грубый ты, Мрак. Я полагаю, что эта планета не из этой галактики. Как и звезда. Спектр немножко отличается… Но это неважно. Мы ни те звезды не знаем, ни эту. Но зато я предполагаю, что здешняя жизнь настолько может быть удивительна…

Мрак прорычал в тоске:

— Что ты мелешь! Что ты мелешь!… Как будто мы знаем вдоль и поперек, какая жизнь в нашей… ха-ха!… галактике, где полтораста миллиардов звезд!… Тоже мне, энтомолог нашелся. Чего мы приперлись именно сюда?

Олег поднял на него укоряющие глаза:

— Я с тобой разве не советовался? Мрак запнулся, сказал зло:

— Нашел с кем советоваться!

— Почему нет?

— Я ж дурак в космограблии!

— В такой науке и я, — сказал Олег, — от тебя не отличаюсь. Мы оба у подножия огромной горы, вершина которой за облаками. Кто различит, кто из нас на шажок выше?… Мы оба, помнишь, доверились инстинктам. И те нас вывели сюда.