Наталья Павлищева - Спасти Батыя!

– А этот?

– Этот разделится, часть пойдет в Персию, часть с нами на восток.

– А мы на восток?

– А мы или через Тараз, Каракорум на Джунгарские ворота, или через Иссык-Куль на Урумчи и в Каракорум. Можно идти прямо от чинка на Отрар, но нам лучше с караваном. Если ты не торопишься, как на пожар.

– Не тороплюсь.

Я попыталась вспомнить, где Джунгарские ворота, кажется, где-то на востоке Казахстана. Тогда почему он назвал сначала Каракорум, потом ворота? Наверное, перепутал. Да, я помню, нам твердили, что Шелковый путь шел через Джунгарские ворота, вернее, одна из его ветвей, северная, кажется. Ладно, на месте разберемся, пока меня куда больше интересовал чинк.

Карим окликнул, показывая куда-то вдаль, на равнину у подножия чинка:

– Во-он там Гургенджи… Конечно, отсюда не видно, но мы через два дня там будем. Только спустимся с чинка.

Спуск с этого самого чинка оказался делом не таким уж легким, верблюдов пришлось вести в поводу, все время приостанавливая, потому что дорожка-то крутая…

После спуска встали у реки на отдых. Неподалеку также стоял встречный караван, видно, решили подниматься поутру. Тоже верно, к чему рисковать, когда скоро ночь?

Я принялась расспрашивать:

– Карим, а Хива где?

Он махнул рукой на юг:

– Там.

– А Бухара?

Теперь на юго-восток:

– Там.

– А Тараз большой город?

– Большой. Богатый, базар хороший.

– А Каракорум?

Мгновение задумчивости, потом кивок:

– Тоже большой.

Мы действительно шли благодатными местами, но меня не оставляло ощущение, что тут не все гладко. Карим кивнул:

– Здесь много городов и селений было, теперь нет.

– Почему?

Он только глазами показал на сопровождавших монголов, и я подумала, что морды набить не мешало бы сначала вот этим. Пусть не они рушили и разоряли, но за своих тоже надо отвечать.

Аманкул держался поближе к Кариму, я услышала, как толмач поинтересовался:

– В Гургенджи останешься?

– Мне теперь там делать нечего, я бы с вами пошел, дорогу на Каракорум знаю.

– Мы только рады будем.

Меня такая готовность следовать неизвестно куда неизвестно с кем насторожила, кто его знает, что это за человек? Надо понаблюдать, все же у нас странная миссия, как бы не попасть в переделку…

Это был неправильный Ургенч, совсем неправильный! Даже с учетом разрушения татарами город просто находился не на том берегу. Я хорошо помнила Ургенч, который видела в своем путешествии в нормальной московской жизни, как я теперь называла свою жизнь в двадцать первом веке. Ничего подобного не наблюдалось.

– Карим, ты уверен, что это Ургенч?

– Да, почему ты спрашиваешь?

– Я его себе по-другому представляла.

Не могла же я сказать, что была совсем в другом Ургенче!

– Как Сарайджук? Нет, это уже Мавераннахр, здесь настоящие города.

Если честно, то на настоящее то, что мы видели, не тянуло вообще, так, развалины какие-то…

Карим подтвердил мои размышления:

– Только его монголы разрушили. Знаешь как?

Ну откуда я могла знать? Рязань защищала, Козельск тоже, даже Сырну защищала, а вот Ургенч точно нет.

– Разрушили плотину и затопили город. Здания упали.

Я с трудом удержалась, чтобы не съехидничать, мол, строить надо не из глины, тогда и падать не будут. Немного позже я поняла, почему падали даже самые крепкие здания, если река подтапливала город.

А тогда поразилась: в Ургенче был жив базар! И не просто жив, а цвел вовсю. Карим грустно покачал головой:

– Это не базар, это его слезы… Три десятка лет назад Гургенджи был столицей Великого Хорезма, самым цветущим городом Востока. Вот когда был базар… А еще здесь жили ученые светочи, Бируни, например…

Да уж, от прежнего величия действительно остались лишь развалины. Но в том, что здания и правда были весьма большие и эффектные, я убедилась быстро. На одном из непонятных глиняных холмов в пыли возились старики и дети.

– Чего они там ищут?

– Кирпичи.

– Что?

– Кирпичи. Минарет рухнул, но не все кирпичи разбились, они ищут целые и используют для своих домов.

– Этот холм был минаретом?

– Да, здесь стоял минарет, ему было больше ста лет, когда пришел Чингисхан…

Вот ведь гады, а?! Больше ста лет здание стояло, а они пришли и… теперь гора глины. Но судя по этой горе, минарет был большим…

Много еще удивительного ждало меня в Ургенче, но долго там быть мы не могли – спешили в Самарканд. По сведениям купцов, оттуда вот-вот должен уйти большой караван на Каракорум, хорошо бы присоединиться. В Ургенче мы хотели заменить лошадей, но сделать это не удалось, пришлось поверить одному из знающих людей (таких всегда бывает много), что лошадей гонят навстречу, можно будет перехватить в ближайшем караван-сарае. Отправились дальше к этому самому караван-сараю.

Мне было жаль, но Аманкул остался в Ургенче, его нога все же не выдерживала нагрузок и то и дело подворачивалась снова. Бедолага вздыхал:

– Неужели я теперь не смогу ходить с караванами?

Его заверили, что просто нужно дать ей окрепнуть.

Мало того, обнаружился еще один потрясающий факт. Тем, кто никогда не бывал в этих местах, все равно, а кто бывал, точно знают, что Амударья впадает в Аральское море и что именно из-за разбора воды ее и Сырдарьи Аральское море стремительно мелеет.

Еще известно о старом русле Амударьи – Узбое, которое уводило реку куда-то на запад, к Каспию, много южнее.

Так вот, теперь я точно знала, кто виноват в обмелении Арала. Это все те же ордынцы, чтоб им! Оказалось, что у Ургенча, который Гургенджи, Амударья, которая Джейхун, делилась на два рукава, один тек прямо к Аральскому морю, а второй на запад в какое-то озеро, кажется, Сарыкамыш. Люди перегородили реку плотинами, и большая часть воды уходила в Арал, орошая долину вдоль чинка, а меньшая в пески к озеру. Если воды было совсем много, то и морю, и озеру хватало настолько, что лишняя вода вообще стекала до самого Каспия.

Для меня это было сложно, я довольно смутно представляла место деления на два рукава, но понимала, что они есть. То есть были до прихода ордынцев. Потому что эти гады разрушили создаваемые веками плотины, и река понесла большую часть воды в озеро и в пески, а до Арала стало доходить куда меньше.

К длинному списку преступлений ордынцев против человечества можно добавить и вот такое – обмеление Аральского моря! Вот с кого началось.

Не буду я спасать Гуюка, пусть травят, но вернусь и Батыя отравлю тоже. Чтоб знали, как наши, ну пусть не наши, но соседские плотины разрушать! Глупость, конечно, но было обидно: люди строили, строили, рассчитывали, укрепляли, подновляли, пришли эти и все разрушили.

Карим нарисовал на земле нечто вроде карты с двумя морями и двумя реками, показал раздвоение и место, где стоял Ургенч. Стало понятно, почему он на другом берегу, не город перенесли, а река повернула с того времени.