Олег Верещагин - Скажи миру – «нет!»

«Только бы никого не принесло!!!» – взмолился я.

Принесло, конечно же, – вернулся Альхимович, и я оттолкнулся затылком от Танюшкиных колен. Посмотрел на нее – ощущение было такое, что… ничего и не было. Взгляд Татьяны стал деловитым, она перешагнула через меня и отправилась куда-то, по пути громко вопрошая, нашли или нет орляк. Я подумал, что это и в самом деле вопрос – мыла-то у нас не было, а без мыла, как говорил один знакомый нам дед, «не мытье, а одно паскудство». Только, если честно, мне сейчас было плевать на все. А тут вдобавок мне попался на глаза Сережка – он скромненько целовался у малинника с Ленкой, пользуясь тем, что большинство людей у бани. Причем целовались они самым настоящим образом «взасос». Я мысленно взвыл, запустил очередным клинком – как раз Сергеевой дагой – в стену и убежал в дом, едва не сбив с ног Бэна, который нагло завопил вслед: «Ну ты че – дурак?!» – и не получил по шее.

Девчонки оккупировали баню первыми, демонстративно заложив дверь поленом изнутри, после чего из окна интенсивно повалили пар и дым, словно там раскочегаривали котел паровоза. Мы, поглядывая на приземистое помещение и похмыкивая, занялись делами по хозяйству, тем более что как раз тут Север с Кристиной притащили оленя и трех глухарей, весом почти равных оленю.

– Слушай, – обратился ко мне Вадим, – а что, если на зимовку определиться тут? Мне кажется, место неплохое…

– Знаешь, я уже об этом думал, – признался я. – Завтра попробуем определиться с соседями, а там посмотрим.

Вадим кивнул. Мы разожгли костер снаружи, а то спать будет невозможно, – и занялись приготовлением оленины и птичек. Это мы умели не хуже девчонок, тем более что Кристина принесла и можжевеловых ягод, с которыми мясо приобретает совершенно изысканный вкус.

В медленно тающем вечернем свете наш лагерь приобрел вид разбойничьей стоянки из какого-нибудь фильма о временах Ивана Грозного или Алексея Тишайшего. Сходство усугублялось тем, что многие бездумно затачивали клинки. Кое-кто лежал, живописно раскинувшись или подперев рукой голову, у огня. Очевидно, сходство заметил не только я, потому что Игорь Северцев вдруг полушутливо завел монотонным голосом, потряхивая головой:

Север на секунду запнулся и допел:

Я кинул в него веткой, но не нарушил общего настроения – посыпались славянофильские реплики:

– Счас бы кофе с булочкой, да на печку с дурочкой, – не в тему ляпнул Сморч, и, когда все отсмеялись, Север опять затянул знаменитую:

А все разухабисто грянули припев:

– Север! – Вадим под общий смех осторожно рванул на груди ковбойку, уткнулся лицом в плечо улыбающегося Игоря и замотал головой: – Пой, Север! Песен хочу!!! Потешь душу мою больную!!!

И под общий припев Саня начал жонглировать взятой у Сморча финкой.

Допели песню. Потом Игорь Северцев помахал рукой, сел удобнее, опершись спиной на притащенный сухой пень и задумался. Это означило, что сейчас он будет петь серьезное; примолк даже неугомонный Бэн. Потом Север поднял голову, обвел нас блеснувшими глазами…

Девчонки оставили после себя в бане чистоту и порядок с остатками пара, который некоторые любители начали тут же нагнетать вновь и преуспели в этом (дверь мы поленом закладывать не стали, хотя в предбаннике девчонки стирали наши и свои вещи).

Я сам парилку всегда терпеть не мог. В ней у меня возникало ощущение, что уши плавно сворачиваются в трубочки, из которых со свистом начинает выходить пар. Я забился в уголок и занялся тем, для чего всегда использовал баню, – мытьем, хотя чан с горячей водой приходилось искать на ощупь. Похоже также, что кто-то озаботился надрать березовых веников, а когда такая штука оказывается в руках у некоторых товарищей – в них пробуждаются садистские наклонности. Я уже имел возможность в этом убедиться.

К счастью, пятнадцати парням в банной пристройке было тесновато, не развернешься, что и ограничивало творческую свободу. Поэтому все шло спокойно. Даже вениками пользовались лениво-индивидуально, по временам передавая их из рук в руки, как фляжку со спиртом где-нибудь в окопах. Кто-то высунулся в предбанник и доложил, что девчонки ушли – несколько человек тут же выбрались наружу, но большинство остались сидеть, отдуваясь и вяло болтая. Я, почувствовав, что жара отхлынула, перебрался на одну из лавок и постарался окончательно расслабиться. Нет, а ведь и правда – почему бы не зазимовать тут? Назовем нашу стоянку Москвой, будем дружить домами с этими соседями, сколько их тут?..

– Вадим! – с усилием выбрался я из дремоты. Он обнаружился рядом со мной. – Слушай, – сказал я, подталкивая ногой облезший веник, – завтра возьми человек пять и сходи туда… ну, к тем, которые подальше, на юго-запад.

– А ты, соответственно, пойдешь к тем, кто поближе, – проницательно заметил Вадим.

– А то как же, – я зевнул и как следует потянулся. – Должны же у меня быть привилегии… Спецпаек там, путевка на курорты… Желтые штаны. Все такое.

– Орден Сутулого с закруткой на спине, – добавил Вадим. – Ладно. Схожу, только высплюсь.