Кирилл Бенедиктов - Миллиардер-3. Конец игры

Тогда ей было легко говорить. Она еще не знала, каким сильным и нежным может быть этот человек. Не знала, как хорошо будет просыпаться в его объятиях.

Но бабушка предусмотрела и это.

«Не обольщайся, — предупредила она Катарину. — Ты совсем не знаешь мужчин, а он вовсе не худший представитель этой породы. Возможно, ты влюбишься в него — да, да, не перебивай. Это будет даже кстати — эмоциональный контакт всегда хорош в такого рода делах. Но что бы ты ни чувствовала к нему, помни — если он сорвется с цепи, убей его, потому что иначе он убьет тебя, а если получится, то и всех нас. Ты ведь любила своего медведя Сурта, не так ли? Но, если бы он взбесился, ты без колебаний застрелила бы его, правда?»

Катарина вспыхнула — при мысли о погибшем Сурте у нее по-прежнему щемило сердце.

«Это не одно и то же, бабушка!»

«Но ты бы застрелила его?»

Помедлив, она кивнула.

«Этот человек опаснее, чем взбесившийся белый медведь, — сказала Мария фон Белов. — Я не могу объяснить тебе почему. Я просто знаю».

—Я остановлю тебя, — сказала Катарина, обращаясь к зеленой точке. — И моя совесть будет чиста — ты пытался убить меня первым.

Она прошла на кухню, достала из холодильника бутылку своей любимой минеральной воды «Перрье». Сильными пальцами открутила пробку, взяла хрустальный бокал и налила до краев.

Вода показалась ей чуточку мутноватой, но Катарина, поглощенная мыслями о предстоящей схватке с Андреем, не обратила на это внимания.

—Никого нет, госпожа, — доложил ввалившийся в кухню Боря. Он запыхался — видно, добросовестно проверил все комнаты в доме, включая «башенку» Евы. — Сбежал он.

—Я знаю, — спокойно сказала Катарина. — Сейчас мы поедем за ним. Приготовься, возможно, придется драться.

—Хо, — сказал Боря, — с вами и размахнуться-то не успеешь. Как вы их четко: раз, два и все! Прямо как в тире.

—Имей в виду, если Гумилев поймет, что ты его продал, первым он попытается убить тебя.

—Продал! — скривился Боря. — Это не я его продал, а он меня хотел купить. За вшивые семь миллионов евро.

Катарина допила воду и аккуратно поставила стакан в мойку.

—Ты хорошо умеешь считать, Борис, — сказала она. — Семь миллионов евро — ничто по сравнению с доходами гауляйтера Москвы, которым ты станешь очень скоро. У тебя будут тысячи рабов, Борис, тысячи наложниц и почти безграничная власть — никакие деньги не смогут дать тебе такого. К тому же в Четвертом Рейхе единственной валютой будет золотая рейхсмарка.

Она повернулась, чтобы вытереть руки полотенцем, и вдруг почувствовала, как у нее закружилась голова.

—Что это? — удивленно спросила Катарина.

—Что, госпожа? — Голос Бориса долетал до нее как сквозь вату.

«Яд, — мелькнула в голове страшная мысль, — Андрей отравил воду…»

—Врача, — успела произнести Катарина, оседая на пол. Сознание уплывало.

—На помощь! — зачем-то крикнул будущий гауляйтер Москвы. — Помогите!

«Болван, — подумала Катарина, — в доме же никого, кроме нас, нет…»

Это была ее последняя мысль.

Москва, ночь с 4 на 5 ноября 2011

Иванов вел машину с расчетливой удалью профессионального гонщика. До Остоженки они добрались за двадцать пять минут, потом нырнули в лабиринт переулков, ведущих к Арбату, и, наконец, остановились в каком-то мрачном, скудно освещенном дворе.

Иванов молча вылез из машины, открыл багажник и извлек оттуда два объемистых вещмешка. Протянул один Гумилеву.

—За мной, пожалуйста. — Посланец Свиридова уверенно направился к угловому подъезду, под козырьком которого едва тлела желтая лампочка. Андрей, проверив, на месте ли пистолет, последовал за ним.

В подъезде было темно и пахло рыбой. Иванов, включив маленький фонарик, легко поднимался по ступенькам, его огромная тень прыгала по исписанным граффити стенам. На лестничной площадке третьего этажа он остановился и обернулся к Гумилеву.

—Андрей Львович, прошу вас, ничему не удивляйтесь и не задавайте лишних вопросов. У нас очень мало времени.

Луч фонарика уперся в медную табличку с надписью «Ю.С.Бонзо. Звонить два раза». Иванов дважды нажал на кнопку звонка.

—Кто там? — раздался из-за двери надтреснутый старческий голос.

—Юлий Соломонович, это я, Иван. Привел гостя, как и обещал.

—Поздновато вы, — сказал Ю.С.Бонзо недовольно. Защелкали засовы и замки, дверь открылась на ширину цепочки, которую правильнее было бы назвать цепью.

Хозяин квартиры был небольшого росточка, плотный, седой и вовсе не такой старый, как можно было бы подумать по голосу. На взгляд Гумилева, ему было не больше шестидесяти пяти.

—Здравствуйте, молодые люди. — Ю.С.Бонзо снял цепочку и величественным жестом указал куда-то в глубь коридора. — Проходите, не стесняйтесь, только снимайте обувь, у меня паркет…

—Юлий Соломонович… — укоризненно протянул Иванов.

Бонзо, видимо, вспомнив что-то, хлопнул себя ладонью по лбу.

—Ах да, вы же, так сказать, проездом… Тогда вытирайте ноги тщательнее, вон там половичок, а вот тряпочка.

Убедившись, что гости отряхнули со своих ног ноябрьскую слякоть, хозяин удовлетворенно кивнул.

—Пойдемте, пойдемте, все уже приготовлено. Переправим вас в лучшем виде.

Иван, на свету оказавшийся совсем молодым светловолосым парнем с простым круглым лицом, по-свойски подмигнул Андрею.

—Юлий Соломонович у нас, так сказать, хранитель ключей.

—От подземной железной дороги? — усмехнулся Гумилев.

—Я называю это Вратами Пустоты, — важно ответил Ю.С.Бонзо. — А граф Разумовский, впервые обнаруживший феномен, нарек его Зеркалом Исиды.

Он вел своих гостей длинным извилистым коридором, по обеим сторонам которого располагались высокие двери. Похоже, квартира была расселенной коммуналкой, в которой когда-то жило не меньше двадцати человек. Если сейчас Ю.С.Бонзо жил в ней один (а Гумилеву показалось, что это именно так), то в таком огромном жилище ему наверняка должно было быть неуютно и жутковато.

Наконец Бонзо толкнул одну из дверей, и они вошли в большую, обставленную старинной мебелью комнату. В могучих шкафах полированного дуба за толстыми стеклами голубовато светился благородный фарфор. В углу стояли большие напольные часы в виде золоченой китайской пагоды. На обтянутой выцветшим от времени атласом козетке спал большой пушистый кот. Со стен на гостей глядели веселые и румяные мужчины и женщины в напудренных париках.

—Юлий Соломонович — один из крупнейших в стране специалистов по екатерининской эпохе, — объяснил Иванов. — Коллекции вельмож того времени он знает наизусть, до последней ложечки.

—Ну, это преувеличение, — отмахнулся Бонзо. — Такого не может знать никто, коллекции слишком часто меняли владельцев. Но многие тайны той эпохи известны только мне, это правда.