Анатолий Дроздов - Кондотьер Богданов

– Что жених? – спросил, едва переступила порог. – Глянулся?

Княжна покачала головой.

– Не пойдешь за него?

– Воля ваша, батюшка, но лучше за Данилу.

– Вот и я так думаю, – сказал Андрей. – Скользкий, в глаза не смотрит, орден хвалит. Продаст нас немцам и глазом не моргнет! Не хочется перечить Довмонту, но придется…

Затем случилось то, что случилось. Смерть отца, изгнание Казимира, его скорое возвращение. Заперев Евпраксию в девичьей, Казимир преобразился. Держался нагло, разговаривал грубо. Мышиные глазки, бегая по фигуре княжны, покрывались маслом.

– Все равно будешь моей! – сказал Казимир, посетив княжну.

– Накось! – скрутила та кукиш (от ратников и не такого наберешься!). – Лучше за смерда пойду. А тебе, подстилка орденская, висеть на суку!

Казимир схватился за кинжал, Евпраксия – за лавку. Тяжелая, из дубовых досок, она взлетела вверх в намерении обрушиться на голову князя. Казимир опешил. Они стояли так несколько мгновений, посверкивая взорами. Первым не выдержал князь: повернулся и ушел. Евпраксия бросила лавку и заплакала от бессилия. Будь у нее нож! Убила бы, не испугалась! Но оружия не было, веретена – и те из девичьей вынесли. Казимир более не заходил, зато отозвался Данило…

Совершая побег, Евпраксия рассчитывала: Казимир в Сборске не задержится. Город шел в приданое, а невеста сбежала… Как княжить после такого? Соседи засмеют! Но литвин остался, а в Сборск явились наемники… Пришел черед княжне кручиниться. Куда голову приклонить? С сотней кметов Сборск не отбить. Довмонт велел не казаться на глаза, нигде более не ждут. В Муроме жили дядья и тетки, никогда Евпраксией не виданные. Родственницу-то они примут, но посадят в терем. Своенравна княжна! Сплавят замуж за какого-нибудь вдовца… Еще горше приходилось Даниле. Его веси – в сборских землях, князь отберет их на законном основании. Придется наняться простым кметом, да и то – возьмут ли? Кому нужен сотник, изменивший князю? В стане беглецов царило уныние. В этот момент пришла весть о Богдане. Евпраксия и Данило встрепенулись. Учинили розыск, нашли отроковицу, та рассказала о ведуне. По всему было видно: не врет! Они сидели в избе втроем, отроковица говорила, гости слушали. Когда повесть кончилась, Данило вышел во двор – прийти в себя. Отроковица поманила княжну.

– Ведун велел еще передать! – сказала, оглядываясь.

Евпраксия наклонилась, отроковица шепнула на ушко. Княжна вспыхнула и вышла вон. Данило с удивлением глянул на раскрасневшуюся Евпраксию, но расспрашивать не стал – у самого голову кружило…

Богдан оказался таким, как грезила. Вернее, почти таким. Высокий, широкоплечий – под стать Даниле, но ничуть на него не похожий. Данило перед княжной робел. Хотя был выше, но смотрел снизу. Даже Казимир не посмел Евпраксию тронуть. Запереть – запер, но чтоб прикоснуться… Богдан коснулся не задумываясь. Она поцеловала его первой, но так было велено, княжне не зазорно. Поцелуй дарят дорогому гостю, богатырь-освободитель такой и есть. Богдан погладил ей руку… Ласково, как своей женщине. Единственный мужчина, который до сих пор гладил Евпраксию, был отец. Богдан не задумался, что она княжна. Евпраксии это понравилось. Богатырь назвался Андреем, Богдан, как объяснил, – родовое имя. Княжна обрадовалась: Андреем звали отца. Не понравилось Евпраксии другое. Богатырь явился в странных одеждах. Синяя рубаха, сшитая заодно с портами, под ней порты и рубаха цвета навоза. Андрей объяснил: защитный цвет. Княжна не знала, как и от кого навоз защищает, и велела одежду сменить. Богдан не спорил. В новой свите и в блестящей кольчуге покойного князя гость преобразился. Посвежел, помолодел – словно краски в лицо плеснули. Одежду сменить оказалось легко, другое – сложно. Богдан прилетел с женщиной. Княжна не могла понять, зачем. Богдан сказал, что это воин. Какой из замухрышки воин? Саблю не подымет, под кольчугой рухнет… К тому же это было неправильно. В сказках богатыри искали невест, а не прилетали со своими. Богатырь мог встретить девицу в чистом поле и, не разобрав, кто перед ним, сразиться. В схватке с девицы сбивали шлем, выпадали косы, богатырь замирал, как громом пораженный. После чего звал девицу в жены. Евпраксии нравилась эта сказка. Владея копьем и саблей, умея вести войну и держать хозяйство, она совершенно не разбиралась в делах сердечных. Княжон этому не учат. Замуж выдает отец, а муж по венчании объяснит, где у девы сердце. А также другие органы…

Ведун не обманул: все случилось по сказанному. Птица с богатырем взлетела и в мгновение ока очистила стены Сборска. Княжна видела, как падают кметы. Затем птица развернулась и плюнула огнем – ворота открылись. Воодушевленная толпа рванулась в город, казалось, ее не остановить. Заминка случилась на площади. Планируя захват Сборска, Данило опасался наемников – и не зря. Они успели собраться и загородиться щитами. Как быть с ними – не знали, но тут явился Богдан. Убил двоих, остальные ему присягнули. Отказались бы – убил всех, в этом никто не сомневался.

То, что происходило на глазах княжны, было чудом, не виданным даже в сказках. Богдан был не просто богатырем – волшебником. В порыве княжна пыталась пасть на колени, но он не дал. Подхватил, обнял… Не захотел, чтоб люд увидел ее униженной. Пожалел…

Евпраксия помнила об этом день напролет, хотя было некогда – разом навалились сотни дел. Предстояло переловить кметов Жидяты, сыскать самого князя с сотником, проследить, чтоб не буйствовал разошедшийся люд. Некоторые звали громить княжий двор. Оно-то Казимир там сидел, но двор-то Евпраксии! Горлопанов не пустили за тын… Следовало сыскать разбежавшихся слуг, запрячь их в работу, накормить и разместить сотни людей. В дальние веси до темна не добраться, многие остались ночевать. Люд откликнулся на ее призыв, следовало уважить… Забот было невпроворот, хорошо, что большую часть взял на себя Данило. Отдавая распоряжения и выслушивая вести, княжна не забывала справиться о Богдане. Ей сообщали постоянно. То он копает гнездо своей птице, то исцеляет детей, то хоронит убитых наемников. Евпраксию не удивило прозрение слепого мальчика – в ее представлении Богдан и не такое мог! Она велела истопить гостям баню и отправила к ним Неёлу. С тайным наказом. Вот Неёла и вызнала…

Княжна прекрасно знала, что делают мужчина с женщиной наедине. В городе жили тесно, особо не схоронишься. Евпраксию это не волновало. Жеребца случали с кобылой, быка – с коровой, хряка – со свиноматкой; люди тоже занимались подобным. Это не было любовью. Любовь цвела в сказках, любили друг друга ее отец и мать. Евпраксия ни разу не видела, чтоб они целовались на людях, но знала: у родителей любовь. На других женщин отец не смотрел даже по смерти супруги. Евпраксии хотелось, чтоб и у нее было так. И что же? Богдан заигрывал с Неёлой! С толстой, громогласной бабой, которой избегали даже храбрые кметы! Богатырь…