Роман Артемьев - Хроники Аскета. Третья сила

Малютин еще раз посмотрел на невозмутимую физиономию задержанного. Ни характерного в подобных случаях заискивающе-растерянного выражения лица, ни испуганных попыток спрятать бегающие глаза, вообще ничего. Толпа, словно не замечая возникшего на ее пути препятствия, равномерно обтекает их с двух сторон… Странный он какой-то, честное слово. Внешне-то спокоен, как трактор, только вот истинных эмоций от Малютина не скроешь. А ну-ка…

Сделав над собой небольшое усилие, старшина вновь расфокусировал взгляд, мир вокруг начал терять очертания, поплыл, сознание скользнуло за привычную каждому человеку границу бытия…

Он успел ощутить некое изумление, когда в ответ на его взгляд на него посмотрела Бездна. Могущественная, ласковая, полная дружелюбных голосов, обещающих покой и защиту, любовь и небывалое чувство единения с кем-то бесконечно заботливым и родным. Он понял, что у стоящего перед ним существа есть не просто семья, но цель, имя которой…

В тот же миг чьи-то мягкие, теплые пальцы коснулись висков Малютина. Пестрый ковер чужих чувств и эмоций схлынул куда-то прочь, разум залила легкая, уютная пелена, тишина и покой придавили сверху мягким пуховым одеялом. Можно было стоять вот так вечно, вслушиваясь в тихое журчание разливающейся по телу неги и блаженства…

Резко встряхнув головой, старшина скинул с себя внезапно накатившее оцепенение и открыл глаза. Люди все так же шли и шли мимо, шаркая ногами по гранитным плитам пола. Только вот проклятый азиат исчез. Как бишь его звали? Ведь только что держал паспорт в руках! Малютин попытался вызвать в памяти образ своего недавнего визави, но безуспешно: картина расплывалась, меняя очертания, он никак не мог сосредоточиться, складывалось неприятное ощущение, будто голову туго набили ватой. «Чертовщина какая-то», — сплюнул себе под ноги старшина и нехотя поплелся в сторону помещения милицейского пикета — там, в принесенном из дома двухлитровом термосе его ждал еще теплый, а главное, очень крепкий кофе. Чашечка-другая ему сейчас не повредит, это уж точно.

Постепенно воспоминания о странной встрече тускнели, стирались, исчезали из памяти, и уже через час Малютин и думать забыл о странном незнакомце, с которым его столкнула судьба.

— Константин Валентинович, можно войти? — В дверях кабинета без малейшего стука показалась кудлатая голова Леши Виноградова.

— Можно, если осторожно, — со вздохом ответил сидевший за заваленным бумагами столом широкоплечий, крепко сбитый, начинающий понемногу лысеть мужчина и отложил в сторону какую-то папку, содержимое которой задумчиво изучал. — Ты отчет составил?

— Я его пишу, — потупил взор Виноградов. — Если честно, Константин Валентинович, такая ху… Художественная литература получается, хоть вешайся.

— Тебе литература, а мне завтра с отчетом в Москву ехать, — с недовольной миной отозвался хозяин кабинета. — О чем я там докладывать буду? О том, что мы тут баклуши бьем да водку пьем?

Сердиться Константину Валентиновичу, которого близкие друзья и коллеги по старой доброй традиции называли Призраком, было с чего. Они сидели в Петербурге вот уже две недели кряду, но дело, ради которого группа столичных специалистов спешным порядком вылетела в этот затянутый тучами город, так и не сдвинулось ни на йоту. В Питере и вправду творилось что-то непонятное, вот только ухватить хоть какую-то логику в странной цепочке произошедших за последние дни событий им пока никак не удавалось. Да и ливень, то стихавший, то набирающий силу вновь, изрядно действовал на нервы. Порой Призрак думал, что если уж судьбою для них уготовлена участь проторчать в сырой и дождливой Северной Пальмире еще хотя бы пару недель, ему придется как минимум отрастить себе жабры.

— Ладно, рассказывай, — устало махнул он рукой. — Что там у нас стряслось? Опять то же самое?

— Ага, — тряхнул лохматой шевелюрой помощник и без приглашения плюхнулся в кресло. — Значится, выехал я по первому же сигналу…

Неладное Виноградов почувствовал сразу, как только служебная машина остановилась в нескольких шагах от предполагаемого места происшествия. В прохладном и влажном после недавней грозы воздухе разлилось хорошо ощутимое напряжение, наполняющее тело чистой, упругой силой, покалывающее в кончиках пальцев тонкими невидимыми иглами. Так всегда бывает, если где-то поблизости произошел массированный выброс пси-энергии. Пространство загрязняется остатками сырой силы, иной раз приносящей не меньший вред, чем низкоуровневый знак. Которые, между прочим, после использования исчезают полностью и ненужных следов почти не оставляют. Алексей вышел из автомобиля, захлопнул дверцу и внимательно осмотрелся.

Прямой, как стрела, переулок уходил вдаль, вливаясь через три сотни метров в широкий оживленный проспект. Днем здесь бывало не слишком много публики, благодаря чему, возможно, на сей раз и удалось обойтись практически без пострадавших. Интересовавшее Виноградова кафе располагалось в полуподвальном помещении ветхого здания с облупленным грязно-желтым фасадом, прямо на противоположной стороне улицы. Утонувшие в асфальте окна первого этажа, арка с массивными петлями канувших в небытие чугунных ворот, в глубине угадывается дурнопахнущий полумрак двора-колодца — вполне типичный для этих мест пейзаж. Над входом в заведение болталась дешевая пластиковая вывеска, на которой гордо значилось название заведения: «Делириум». Интересно, — с улыбкой подумал Алексей, — владеют ли хозяева этой кафешки латынью?

В пару шагов миновав проезжую часть и ловко перемахнув бордюр, который аборигены почему-то упорно предпочитали именовать поребриком, Виноградов очутился возле гостеприимно распахнутых дверей кафе. Вернее, распахнутыми они казались лишь издалека: одна дверь коекак болталась на вывернутом из стены косяке, вторая, начисто лишившись стекол, была вдавлена в глубь помещения так, словно в недавнем прошлом она как минимум пережила лобовое столкновение с тепловозом. Заглянув внутрь, Алексей присвистнул: о том, что когда-то здесь стояли столики для посетителей, можно было догадаться лишь по равномерно раскиданным на полу разнокалиберным обломкам; повсюду блестели осколки битого стекла и посуды, барную стойку разнесло вдребезги, подвесной потолок обвалился, частично обнажив некогда поддерживавший его металлический каркас, изпод которого безвольно свисали перепутанные лианы проводов. Откуда-то сверху, журча, капала вода. Виноградов привычно прикрыл глаза, нырнул в ментал — и присвистнул еще раз. В тесном помещении кафе, ритмично вздымаясь и опадая, клубилась густая, смолянистая черно-серая мгла. То, что никто из числа обитателей ментала еще не попытался интереса ради прорваться сквозь очевидную лазейку в реальный мир, иначе как чудом не объяснишь.