Роман Артемьев - Хроники Аскета. Третья сила

— Знаки! — Непонятно зачем скомандовал Захар. — Психозащиту!

В тот же миг на них обрушился неистовый ментальный удар, сковывавший волю, парализовавший сознание, сжигающий мозг ослепительной болью. Прикомандированный к отряду слабый ментат застонал и схватился за виски. В целом они оказались готовы к атаке: используемая противником тактика была хорошо известна, однако промедление в несколько секунд, которые ушли на постановку защиты, могло запросто стоить им жизни.

В штурме участвовали как бойцы из группы силовой поддержки, подчиненной Фролову, так и обычные оперативники. Последних взяли на случай приятных сюрпризов вроде появления пленных или нежданно пробудившихся гражданских начальников. В передние ряды их не пускали, и правильно делали. Все равно Захар за них волновался.

По всей видимости, окопавшиеся в доме враги не учли того обстоятельства, что большинство псионов, зная о грозящей им опасности, сумеют защититься от ментальных воздействий, да еще и ментат их прикрывает. Потому явно рассчитывали на сокрушительный эффект своей атаки и расслабились. Один из одержимых, молодой смуглый парень в легкой черной куртке, вооруженный здоровенным куском арматуры, спрыгнул из открытого окна второго этажа на торчавший над подъездом бетонный козырек, и приготовился сигануть вниз, когда умело выпущенный одним из оперативников «Воздушный кокон» свалил его с ног.

— Не убивать! — Напомнил своим коллегам Румянцев. — Только обездвижить!

Вслед за «коконом» навстречу пытающемуся подняться на ноги телу полетел сгусток «Серой мглы», вырубившей его, судя по всему, надолго. Захар довольно усмехнулся: все парализующие знаки, воздействовавшие на мозг и центральную нервную систему противника, относились к первому-второму уровням, работать с ними было крайне просто, — справится любой стажер, — да и энергии на их создание расходовалось в разы меньше. То есть, лишенные первым ударом своей защиты одержимые становились беззащитными перед слабыми знаками.

— Ребята, третий подъезд. — Внезапно ожила болтавшаяся на поясе Румянцева рация, которую тот временно позаимствовал для поддержания связи с оцеплением в машине того самого усатого капитана.

— Я схожу, — кивнул один из оперативников, Женя Ушаков, и, не дожидаясь команды, высунулся из укрытия, видимо, позабыв о грозящей ему опасности. «Бах! Бах-бах-бах-бах-бах!», — резанула наступившую было тишину короткая очередь, и, пробежав лишь несколько метров, Женя с криком упал на землю, обхватив руками бедро, на котором стремительно расплывалось широкое багровое пятно. Выстрелы стихли.

— Стоять! — Дядя Федор схватил за плечо рванувшегося было на помощь Ушакову Макса Лычова. Служивший раньше на Северном Кавказе Водоплясову из собственного опыта знал, что вытаскивать раненого из-под огня — опасная затея. Особенно когда невидимый стрелок не спешит добивать поверженного и с криками катающегося по земле противника, хотя имеет на то все возможности.

Получается, автомат все-таки заряжен спецбоеприпасом. Хреново. Интересно, много у них еще артефактов?

— Патроны экономят? — Предположил еще один член их группы, Ваня Харитонов, словно подслушав мысли командира.

— Нет. — С досадой сплюнул себе под ноги Водоплясов. — Ждут, пока высунемся. Тогда всех и положат. Захар, тут метров пять. «Святую Броню» вокруг меня растянуть сможешь? Готов? Раз, два, три!

Предсказание Дяди Федора сбылось: стоило ему показался из укрытия, как практически сразу откуда-то донеслись новые выстрелы, затем на несколько секунд утихли — видимо, стрелок перезаряжал оружие, — и послышались снова. Не обращая внимания на сыплющийся с небес град пуль, который успешно сдерживался возведенными псионами вокруг Водоплясова щитами, Федор ухватил Ушакова за куртку возле плеч, и потащил назад, под прикрытие металлических конструкций детской площадки. Женя перестал стонать и безвольно запрокинул голову. Огромное чернокрасное пятно на асфальте смешивалось с отражавшей бегущие над головой облака дождевой водой в лужах, а следом за волочащейся по земле фигурой тянулась широкая багровая полоса. Знаки дрожали и истаивали один за другим, восстанавливать их не успевали. Видимо, ноги Ушакова уже не умещались в защитную сферу, потому как одна из шальных пуль напоследок с визгом выбила фонтанчик горячей плоти с внутренней стороны его второго, здорового бедра. Но тот уже никак не отреагировал на боль, потеряв сознание.

— Слева, верхний этаж, окно лестничного пролета. — Кратко отрапортовал Водоплясов, отпуская на землю тело Ушакова и прислушиваясь к его редкому дыханию.

— Ага, вижу. — Выглянув на мгновение из за ската детской горки, обшитой горячими от солнца листами кровельного железа, сообщил Лычов.

— Далеко не высовывайся — напомнил ему Захар.

— Да отстань уже, зануда, — огрызнулся тот, и, аккуратно слепив матрицу «Невидимого молота», метко швырнул знак в заданном направлении. В следующий миг от открытого окна отделилась бесформенная черная тень, и беззвучно, камнем рухнула вниз. Следом с каким-то ненастоящим пластмассовым стуком на асфальт упал автомат Калашникова.

— Прощенья просим. — Развел руками Макс. — Я не нарочно.

В третьем подъезде было чисто, светло и тихо. По прихоти строителей вестибюли этажей, сообщавшиеся с лифтовыми шахтами, были отделены от лестничных пролетов, потому группе пришлось разделиться: Дядя Федор отправился вверх пешком, а Румянцев поехал на лифте, для надежности застопорив двери соседней кабины стоявшим на столике в холле первого этажа горшком с фикусом. Даже если кому-то из врагов придет в голову перерубить тросы кабинки, псион не сильно пострадает, зато спуститься вниз по шахте никто не сможет.

Лычов и Харитонов обшаривали тем временем соседний подъезд.

Первое, что бросилось ему в глаза, когда двери лифта разъехались перед Захаром в стороны, это тонкая безжизненная рука с миниатюрным золотым браслетом на запястье, видневшаяся в проходе коридора, куда выходили расположенные на этаже квартиры. Молодая женщина была убита в упор, по видимому, ей размозжили голову железным прутом. На всякий случай Захар осторожно выглянул из за угла: коридор был пуст, лишь вдалеке виднелась распахнутая настежь дверь одной из квартир.

Внутри царил форменный бардак, скорее всего, в момент нападения здесь завязалась нешуточная борьба. На полу валялись осколки разбитого зеркала, лежали раскиданные в беспорядке вещи, одна из стен прихожей была обуглена и оплавлена, видимо, в результате действия какого-то знака, который использовал, защищаясь, хозяин квартиры. Сам хозяин, облаченный в неприлично задравшийся махровый халат, лежал тут же, на кафельном полу. На окоченевшей, почти белой ноге неуклюже висел единственный шлепанец, а из груди криво торчала черная рукоять ножа.