Гарри Гаррисон - Рождение Стальной Крысы

Как я уже сказал, был он весьма худощав. К тому же у него, верно, было что-то не в порядке с кровообращением, ибо кожа имела голубоватый оттенок. Маленькие красные глазки выглядывали из синих впадин, голубоватые пальцы потирали сизую челюсть. Капо подозрительно огляделся и начал речь. Голос у него оказался низким и глубоким.

– Мои солдаты, у меня для вас хорошая новость. Собирайтесь и готовьте оружие, в полночь мы выступаем. Марш будет быстрым, чтобы к рассвету добраться до Пинетских лесов. Идут только воины – слуги останутся здесь и присмотрят за вещами. В лесу мы проведем целый день и к вечеру отправимся дальше. Ночью соединимся с союзниками и на рассвете все вместе пойдем на штурм.

– Можно вопрос, капо, – заговорил один из моих новых коллег. Он был весь в шрамах, седой, так что, очевидно, человек весьма заслуженный. – Против кого мы выступаем?

Со всех сторон возник ропот, а ветеран продолжал:

– Если же имя нашего врага пока тайна, то скажите, кто наш союзник.

Но и этот вопрос не понравился капо Димонте. Он почесал подбородок и погладил рукоять ножа. Публика между тем ожидала. Казалось, капо сильно нуждается в нашей поддержке, поэтому в конце концов он заговорил:

– Вам будет приятно узнать, что наши союзники отважны и сильны. У них есть боевые машины, и эти машины способны сокрушить любые препятствия. С их помощью мы сможем взять любую крепость, разгромить любую армию. И это большая удача, что мы выступаем на их стороне.

Он сжал губы, явно не желая продолжать, но что поделаешь…

– Наша победа несомненна, ведь наши союзники это… Орден Черных монахов!

В помещении повисла напряженная тишина. И взорвалась негодующими воплями. Я совершенно не понимал, какие претензии имеются у присутствующих к Ордену, но было очевидно – ничего хорошего в таких союзниках нет.

Капо высказался и немедленно вышел. Крики между тем продолжались, и через какое-то время стало очевидным, что громче всех орет именно тот, весь покрытый шрамами, ветеран. Наконец он взобрался на стол и своими воплями заставил замолчать всех остальных:

– Вы все знаете старину Таскера. Я вовсю рубил головы, еще когда большинство из вас и на горшке-то сидеть не умели. Так вот, я буду говорить, а вы будете слушать. А кто захочет, выскажется позже. Есть возражения?

Поскольку вместе с последними словами он продемонстрировал собравшимся сжатый кулак и оглядел всех свирепым взглядом, то возражений не было.

– Хорошо. Так вот, слушайте. Я давно знаю этих псов в черных сутанах и не доверяю им ни на полгроута. Они заботятся только о своих шкурах. Если они хотят, чтобы мы бились на их стороне, – значит, дельце будет опасным, и они предпочитают, чтобы вместо них подыхали мы. И мне это не нравится.

– Мне тоже, – подал голос кто-то из толпы. – А у нас что, есть выбор?

– Нет, – сердито рявкнул Таскер. – В том-то и дело, что выбора у нас нет. Похоже, нас обули.

Он вытащил свой меч и грозно потряс им в воздухе.

– Все оружие, которое мы имеем, нам поставляют Черные монахи. Кроме новых ружей. Без их помощи нам будет нечем воевать, а раз так, то придется либо голодать, либо вкалывать на фермах. А это не для меня. И, похоже, и не для вас тоже. Так вот – или мы не воюем, или воюем. Все вместе. А если мы пойдем биться, а какая-нибудь гадина вздумает улизнуть, то я ее лично прирежу.

И он еще раз пригрозил сверкающим клинком.

Народ безмолвствовал.

– Веский довод, – шепнул мне на ухо Слон. – Безупречная логика. Ему бы философией заняться, а не растрачивать себя по пустякам. Похоже, вам придется с ним согласиться.

Что и произошло. Ну, правда, после криков и споров. Так или иначе, но нынче ночью мы выступаем на стороне Черных монахов. Хотя и противно. Господа наемники по инерции продолжали бучу, мне все это наскучило, и я завалился спать, а Слон отправился куда-то собирать информацию.

Разбудили меня новые крики, на сей раз начальственные. Сон не взбодрил, наоборот, после него усталость, казалось, только усилилась. Но, похоже, я не был одинок в своем пессимистическом отношении к жизни: кругом ругань, мрачные взгляды – ночной марш не радовал решительно никого. Кстати, некоторые из проклятий оказались весьма любопытными с чисто филологической точки зрения, и я постарался их запомнить, дабы воспользоваться ими в будущем. Итак, марш. Я умылся холодной водой, что меня немного взбодрило. Слон сидел на койке. Встал и протянул свою лапищу.

– Будь осторожен, Джим. Помни, в этом варварском мире человек человеку – волк.

– А мне такая житуха по нраву, старина, – отшутился я. – Не беспокойтесь.

– Знаешь, – вздохнул он, – я все равно беспокоюсь. Смешно, я всю жизнь смеялся над всякими там предсказателями, астрологами и прочими хиромантами, а вот теперь… Я сам себе противен за ту депрессию, в которой оказался, но будущее кажется мне темным и пустым. Мы недолго были вместе, и мне не хочется, чтобы нашей дружбе пришел конец. Прости меня, но я предчувствую опасность и ощущаю просто безысходное отчаяние.

– Так ведь тому есть причины. – Я старался говорить с энтузиазмом, хотя мне это и плоховато удавалось. – Вы лишились своего положения, очутились в тюрьме, бежали, прятались, сидели на диете, опять бежали, давали взятки, были обмануты, проданы в рабство, ранены и еще хотите, чтобы не было депрессии?

Но мои слова вызвали лишь слабую улыбку на его лице. Он пожал мне руку.

– Конечно, Джим, ты прав. В крови – токсины, в башке – депрессия. Будь осторожен, следи за собой. К твоему возвращению я придумаю, как избавить капо от лишних гроутов.

Впервые за все время нашего знакомства он выглядел на свои годы. Обернувшись в дверях, я увидел, как тяжело он укладывается на нары. Ничего, к моему возвращению ему полегчает. А Дренг будет его кормить и ухаживать за ним. Мое же дело – выжить и вернуться.

Марш оказался тяжелым и изматывающим. День выдался жарким, так что и ночь не принесла особого облегчения. Мы тащились, обливаясь потом и отбиваясь от мелких кровососов, которые кружились над нами тучами в ночной мгле. Ухабистая дорога заставляла быть в постоянном напряжении, ноздри забивала пыль. Мы шли и шли вперед, следом за громыхающей и свистящей повозкой, которая возглавляла наше шествие. Один из паровичков тащил повозку с капо Димонте, так что тот перемещался с каким-никаким, но комфортом. Командиры находились явно при нем – попивали винцо и сопели в две дырочки. А нам даже ругаться вслух сил уже не было.

Когда наконец мы вошли под сень Пинетского леса, усталость уже довела нас до отчаяния. Подобно большинству, я рухнул на ковер из пахучих игл и застонал от счастья. Услышав, что часть отряда во главе с неутомимым стариной Таскером требует перед отдыхом своей доли кислого вина, я поразился их выносливости и отключился.