Анатолий Ключников - Учебник по химии [СИ]

Начали делать горшки и для баллист. Они создавались поменьше, но подлиннее, как копья. Только если охапка копий, которая одновременно вылетает из баллисты, может убить с десяток людей, пробивая и доспехи, и лошадей, то десяток трубок, наполненных сухой смесью с железом, сделает в рядах нападающих широкую просеку. Конечно, вместо острия у этих трубок будут те же спаренные стеклянные колбы…

Кто-то уже додумался увеличить радиус действия трубок, в качестве привода используя не скрученный канат, а приделанные к ним медные горшки с горючей смесью. Только в этих горшках взрыв не получается, так как скорость горения маловата, но огненная струя вырывается с такой силой, что бедную трубку несёт аж на полверсты. Но на эти работы денег пока не дают, а запуск делали только два раза: в первый раз такую трубу унесло в далёкие дали, но с большим отклонением от выставленной мишени, а во второй раз произошла большая неудача — медный горшок-толкатель всё-таки разорвало прямо на месте, и поэтому сгорели к чертям собачьим и станок запуска, и прислуга станка. Люди в один миг превратились в обугленные изрешеченные головешки. Опасно, ненадёжно.

И — секретность, секретность, секретность! Государственная тайна!

А начинали ведь с изобретения карманных зажигалок…

Рыцарский замок перестал быть похожим на жилище дворянина. В огромной трапезной оставили всё те же дубовые столы, выставленные длинной буквой «Т», вот только убрали тяжёлые дворянские стулья с высокими спинками, и на их место выставили простые лавки. Исчезли гобелены, рогатые головы животных и образцы боевого оружия на стенах; благородный камин погас и оставался всегда мёртвым и холодным, словно с уходом хозяина жизнь из него ушла тоже. На высоких окнах, имевших вверху полукруглую форму, не стало былых бархатных портьер, и даже простых занавесок не вешали тоже. Старые бронзовые люстры потускнели, покрылись пыльной паутиной, но никто их не чистил: там остались сиротливые огарки позабытых свечей, более ни разу не зажжённых. Вместо них в зале во время ужина зажигали чадящие факелы.

В назначенное для столований время зал заполнялся шумными ватагами работяг, которым разливали похлёбку из большого котла с закопчённой трубой, выставленного прямо в трапезной. Они громко хохотали, гремели деревянными ложками по своим мискам — огромный зал как бы съёживался, тускнел, враз теряя накопленное за столетия благородство. Молодые парни зачастую дурачились, получая свирепые подзатыльники от мастеров, веселивших их ещё более. При свете факелов, горевших неестественно красным светом (в них зачастую сжигали разную дрянь, остававшуюся после работ) ужин походил на адское пиршество, где веселились чумазые черти, нежели на кормление обычных людей.

Столешницы покрылись тёмными пятнами и слоем прогорклого жира, которые никто не пытался извести: так, небрежно смахнут крошки — и ладно. Вечером дворник подметал трапезную, выложенную плотно подогнанными и ошлифованными каменными плитами, обычной дворовой метлой, сгребая в ведро обглоданные кости, сброшенные крошки, куски грязи, отпавшие с обуви, — и на этом вся уборка завершалась.

Студент всё болтал и болтал, а во мне росла глухая тоска: я влип безнадёжно и глупо. Юный техник сливал мне секреты организации лаборатории-мануфактуры вёдрами. Мол, тех, кто привозил ингредиенты и провиант, подбирали неболтливыми, а один возница — так вообще оказался немой. Охрану подобрали из ответственных и не дремлющих: каждый возок, будь то входящий или исходящий, проверялся, хотя люди на них ехали всегда те же самые. Каждого новичка едва ли не обнюхивали. Всей обслуге запрещали общаться с «технарями», но один возница всё-таки сказал нам, что в окрестных деревнях старательно засеяны слухи: мол, в замке поселилась нечистая сила, которая любит огонёк и шумовые эффекты — тёмный народец там запуган вусмерть. Если учесть, КАК частенько проходил там ужин: с шумным весельем, кровавым отблеском факелов в высокие окна, напоминая шабаш нечистой силы, то у тёмных крестьян появились бы причины для опасений даже и без слухов со стороны.

И, конечно, никого из «технарей» из замка не выпускали! Он стал им и домом, и тюрьмой. Кормили там прекрасно, но вот насчёт лямура-тужура — увы. Повезло женатым: их жён и детей тоже привезли в замок, и детишкам даже организовали школу, а вот холостые мужики могли рассчитывать только на благосклонность девок, которых ставили на обработку ингредиентов для взрывчатых смесей. Работёнка у них была ещё та, а дуры-бабы никак не понимали, зачем нужны предосторожности типа марлевых повязок — многие заболели, а кое-кто и умер. Вроде кушают, а — худеют. Но начальство не унывало: вместо умерших привозили других девок, в кандалах. Они ж все поступали «тюремщицами», попадались и вовсе отмороженные личности, так что их смерть приходила тихо и незаметно.

Но вот чтоб среди мужиков ставить заключённых — ни боже мой. Железное правило: максимальная благонадёжность. Разумеется, кормёжка каторжанок шла в другое время, чем у вольных, и под охраной, а иначе б веселье в трапезной полыхало бы ещё больше.

Странные парочки получались в этом замке…

— А сколько вы там горшков наклепали? — прервал я собеседника.

— По моим расчётам, можно убить 50 тысяч человек. Если ещё кидать и тяжёлые, то тысяч 70.

Я хохотнул:

— Да у нас такие армии и не собираются!

— Так ведь эффективность поражения зависит от разных факторов…

— Всё-всё-всё. Заткнись. Я понял: ты — труп, и я — тоже. Названия ваших порошков и микстур можешь уже не говорить. Я всё равно их не запомню, а шкуру с меня спустят так, как будто я все их формулы узнал.

Скажи-ка мне, парень, вот что: зачем ты вчера отговаривал меня на войну идти? Ведь, если в вашей стране есть такие огненные штучки, то мы любого врага раскатаем тонким слоем.

Студент стал каким-то грустным и задумчивым:

— Понимаете…

— Зови меня просто Вепрь (не дурак же я назвать ему свою настоящую кличку!).

— Понимаете, Вепрь…

— Слушай, кончай ты свои политесы. Не привык я к ним. Зови меня на «ты». Я не из благородных.

— Понимаешь, Вепрь, наши враги, почти уверен, тоже делают такие же штучки…

— У вас же там секретность сделали, как в монастыре!

— В университете училось много студентов и аспирантов из Божегории, тогда же отношения с ней сформировались вполне дружеские. Никаких секретов. Профессор мой понимал, что воспроизвести смеси без научного оборудования — невозможно, и ему требовались помощники, много, так как опыты делались одновременно десятками — вот все мы, кто с ним работал, и знали все его секреты, но никто из нас от него не сбегал. Кто даст целую лабораторию простому аспиранту, в каком таком университете, даже если он будет обещать златые горы? — если ты ещё имя себе не сделал научными трудами, то это риск потратить деньги на ветер. Лабораторию и средства дают, увы, только под известное имя. Вот поэтому профессор пребывал в уверенности, что никто из нас от него не убежит и не опередит его в изготовлении карманного огня.