Анатолий Ключников - Учебник по химии [СИ]

— Ой, да что ж это деется, люди добрые?!! Да кого ж вы тут привечаете?!! Ведь это ж главный у них бандит!

Старики на завалинке вскинули на меня глаза, как по команде.

— Да держите его, держите! Не помните, что ли? — они ж тут нас грабили!

Я молча пришпорил Лешего, девушка — Чалку. За околицей оглянулся — Ротанни провожала нас нестройной кучкой мужиков с вилами и косами, задумчиво глядящими нам в след.

— Ну, и что это было, Клёст? — спросила меня Ведит, переводя дух.

— А я знаю, что ли? — я и сам ехал ошарашенный. — Вот ведь злопамятные тут какие! Подумаешь, пару рубах и портки мои ребята тут спёрли… Другим деревням доставалось гораздо круче! Мы ж ведь тут даже никого не убили!

Я оказался обескуражен: удирать на глазах девчонки от нерасторопного мужичья — это ж для настоящего воина полнейший позор. Но рубить простых крестьян в капусту — на это у меня рука ни за что бы не поднялась, — я же вам не отморозок безбашенный. Объяснять соплячке такие тонкости — я не оратор и не политик; язык у меня подвешен плохо. Да и вообще, с какого это вдруг воин что-то должен объяснять женщине??? Если удираем — значит, так надо, и нечего на меня так коситься.

— А если поточнее? — вредная девчонка завелась, — теперь не отвяжется, если не гаркнешь, но я сейчас не имел настроения орать. — Что ещё вы тут натворили?

— Кур, понятное дело, изловили десяток — жрать очень хотелось…

— Давай-давай, договаривай!

— Да девку тут один мой солдат помял насильно. Он у меня вообще был на этом деле свихнутый, а тогда мы совсем одичали, с неделю по лесам скитаясь после разгрома армии, — вот и набросились: кто — на птиц, а он — на девку.

— Да как ты мог! — вскрикнула аспирантка. — Да ты!.. Ты!.. Ты ж командиром был, ты обязан был ЭТО запретить!

Теперь я окончательно одурел. Да, у этих невоенных людей понятия о реальной армии — как у меня в далёком детстве, по первым книжкам. Теперь требовалось как-то помягче сказать об этом моему химику, и чтобы она при этом за свой стилет не схватилась, с её-то горячей головой.

— Понимаешь, студент, — начал я, осторожно подбирая слова, — как бы это тебе объяснить… Есть вещи, которые командир запретить не вправе. Я вёл людей по лесам — и они мне подчинялись, не разбежались по одному. Они мне все верили, что я их выведу и в плен не сдам, так как их никто из плена выкупать не будет, и они сгниют все на каторжных работах ни за грош. И я их вывел.

А тут эта Ротанни попалась на пути. Все солдаты пришли голодные и оборванные, а денег — ни шиша, хрен да маленько. Ты ж пойми, студент, командир — он своим солдатам, да, и бог, и отец, но иногда он что-то не должен замечать… Кто это понял — тот будет командовать долго и счастливо, а кто — нет, тот должен бросать командирство. У вас в столице, в «парадной армии», — там, конечно, всё не так: там командир должен гнобить солдат постоянно, а вот «в полях» — иначе.

Я говорил тогда что-то такое в этом роде; сказал, наверное, тысячи правильных слов.

— Сволочь, ты, Клёст, — сделала вывод Ведит, надулась и молчала до самого вечера.

С этими бабами всегда что-то не так. Хоть дворянка, хоть служанка — обязательно что-нибудь не понравится. Ну и хрен с ними.

Первые слова, которые она произнесла вечером, оказались такие:

— И в какие ещё деревни нам не нужно заезжать?!

— В твоей стране таких мало…

Ведит демонстративно сделала себе лежанку подальше от моей, и зарылась с головой в еловый лапник, как скворогв свою зимнюю берлогу. И даже кашу не варила.

На другой день мы (т. е. я, конечно) накупили в дальний путь припасов и тёплое покрывало для девушки, и все деревни начали объезжать стороной, ночуя в лесу. Для быстрого продвижения передвигались всё же по дорогам, и каждый взгляд на нас встречных путников казался мне подозрительным. Но, находясь не в своей родной деревне, никто из крестьян не торопился кричать: «Вот они, — ловите, ловите!»

Однажды я услышал удалённый топот копыт конного отряда, который мчался за нами вслед. Мы с Ведит дружно рванули в лес и переждали. Отряд проскакал военный, не державники, но я, конечно, не стал выяснять: по нашу они пришли душу или торопились по своим каким-то важным делам. После этого случая я изменил тактику: мы ехали на почтительном расстоянии друг от друга; я пытался заметить опасность спереди, а Ведит — сзади. Кто первым замечал что-то опасное — срочно сообщал другому. И для путников мы стали вроде как каждый сам по себе, незнакомцы.

Чем ближе к границе, тем труднее нам становилось. То и дело нам стали встречаться обозы, шедшие в сторону Божегории, т. е. на войну. Обозников наверняка оповестили о ловле преступников, и нам обгонять их стало не с руки — тем более, что там имелись и конные охранники, играть с которыми в догонялки мне решительно не хотелось. А тащились груженные телеги медленно…

Но я нашёл выход.

Мы обгоняли неспешные обозы на полном ходу, почти плечом к плечу; я располагался к телегам, конечно, ближе. При этом я поворачивал голову в сторону Ведит: мы изображали деловую беседу, что-то вроде этого:

— Хозяин! — говорил я как можно громче и с большим почтением. — Надо поспешать. К вечеру как раз успеем.

— Да, опаздывать мне никак нельзя, — отвечала надменная девчонка сварливым голосом злобного начальника химической (или какой там?) лаборатории.

Дело ясное: наёмник сопровождает куда-то молодого, но очень уважаемого человека. Запылившиеся обозники, одуревшие от многодневной монотонной тряски, нас, казалось, вообще не замечали. Охранникам, быть может, и хотелось бы поразмяться на нас, чтобы скрасить серую скуку удручающе медленного пути, но, во-первых, у них всегда есть обычный приказ: на провокации не поддаваться, доверенным грузом не рисковать, а, во-вторых, моё уважительное отношение к спутнику их явно охлаждало: чёрт его знает, на кого наткнёшься — потом своё же начальство загрызёт: почему остановил, какое твоё собачье дело, своих забот, что ли, не хватало? Ведит уже давно бросила свою испохабленную курточку: я купил ей дорожный костюм и плащ, причём бывший хозяин так и не узнал, для кого я их покупаю. Вид у них был, сами понимаете, не то, что провинциальный — откровенно деревенский, но кому какое дело, что уважаемый человек считает нужным одевать в такой дороге? Да хоть пугалом огородным вырядится. Может, так надо?

Таким образом, Ведит сменила свой внешний вид, а обозники видели меня только в профиль.

Мы за неделю озверели; я оброс колючей щетиной, а у девчонки глаза стали как у затравленного волчонка. Лесные ночёвки наш внешний облик никак не улучшали: мы пропахли горьким запахом дыма от костров, и нам никак не удавалось выспаться вдоволь. Всё чаще и чаще мы из придорожных кустов наблюдали на дорогах отряды державников, но, конечно, это объяснялось, в основном, близостью войск и границы — едва ли Ведит удостоят такой чести плотной облавы. Но я не собирался выходить из укрытия и спрашивать у них: «Ребята, а вы тут не нас, часом, ловите, а?» Сами понимаете, наши постоянные шныряния по кустам убивали у нас кучу драгоценного времени, а скорость движения оказалась не та, не та…