Ольга Болдырева - Чужие души [litres]

Старик бешено пучил глаза, словно надеялся, что от его потуг заклятие ослабнет.

Я же растворил в горячем молоке небольшой кусочек ханки и, похмыкав над очередным странным рецептом опия, вколол наркотик в вену епископа. Дозу я специально отмерил меньше, чем лорду Дебро, требовалось учитывать возраст жертвы и то обстоятельство, что к запрещенным веществам епископ вряд ли был привычен, а потому старое сердце могло не выдержать.

Когда тело расслабилось, а глаза старика закатились, продемонстрировав белки, изукрашенные сеточкой лопнувших капилляров, я принялся за сам ритуал.

Вонзив иглы над кадыком и в уголки глаз, я осторожно повел зеркалом, отыскивая в отражении душу. Иди сюда, милая. Все равно уже скоро подойдет время расставаться с этим мешком из мяса и костей. Душа упиралась. Один раз я почти поймал ее в зеркальную ловушку, но она так дернулась, что я едва не задел иглу, торчащую из горла епископа.

Смерть за плечом ехидно улыбнулась.

– Ничего-ничего, – пробормотал я, уязвленный насмешкой, и вспомнил старую и мудрую мысль. – Мастерство не пропьешь!

Костлявая кивнула.

Приятным сюрпризом оказалось то, что старик был не так уж и близок к встрече с Триединым, как мне показалось утром. Подцепив наконец душу и осторожно вытащив из тела, я обнаружил, что в запасе у епископа оставалось почти десять лет. Два последних года он рисковал провести, пребывая в состоянии слабоумия, но для Смерти это было не так важно.

Перерезав нить души у основания, я быстро поместил ее в пустой флакон, но запечатывать сургучом не стал – все равно воспользуюсь в ближайшие дни, хватит и ивовой пробки.

– Эту я поменяю на время не для себя, хорошо? – уточнил я у Смерти.

Костлявая пожала плечами, будто бы говоря, что ей совершенно не важно, ради кого я рискую и делаю ей такие подношения.

Убрав инструменты в футляр, я внимательно осмотрел пол и ковер. Вроде в карманах ничего не завалялось, что могло бы выпасть и выдать меня, но я перестраховался. Лучше сейчас потрачу лишние десять минут, чем придется снова вымаливать чудо у Триединого.

Его лик, кстати, был изображен над огромной двуспальной, уже разобранной для сна кроватью. Божество смотрело на меня с каким-то странным прищуром. Будто бы не могло определиться: хорошо ли, что я прикончил этого мерзкого старика, или все-таки записать на мое имя еще один грех для будущего суда.

Я, подхватив под мышки тело, быстро оттащил епископа к столу, чтобы выглядело так, будто бы старик, встав, почувствовал головокружение и не удержался на ногах. Затем, снова забравшись на подоконник, я магией выровнял ковер, иначе из-за длины ворса было видно, что по нему ходил еще кто-то, кроме епископа, к тому же отчетливо просматривалось место, где сначала лежал его преосвященство.

Вроде бы выглядело неплохо.

Следователю и мастеру смерти будет над чем поломать голову. Тем более что у тела осталось несколько минут жизни, я надеялся, что успею пробраться за забор и удалиться в сторону площади, когда слабое биение сердца старика окончательно прекратится.

Мне предстояло только тихо вылезти на карниз, вернуть штору в исходное положение, подцепив заклинанием ручку окна, плотно закрыть створку и сдвинуть щеколду на место. Выбраться с территории никакого труда не составило – защитные заклинания реагировали лишь на проникновение извне, а покидать дом мог кто угодно.

На площади гуляли люди, продолжала выступление группа музыкантов.

Я огляделся по сторонам и направился в сторону ресторана, который находился ближе всего к импровизированному концерту. Совместить приятное с удобным решил не только я: почти все выставленные на улицу столики оказались заняты. Но любезный официант, смерив меня оценивающим взглядом и признав платежеспособным, проводил к одному из последних пустующих мест.

На сердце, несмотря на успешный ритуал, скребли кошки. Я мечтал избавить мир от тысячелетней паутины лжи своего народа. Чтобы крадуши перестали забирать жизни людей, обменивая на очередную порцию бессмертия для перворожденных. Я всегда ненавидел то, чем мне приходилось заниматься, и надеялся, что, оставшись один, смогу перебороть зависимость, прочно укрепившуюся в сердце и разуме. Но она легко нашла обходной путь… теперь я проводил ритуалы не для Владычицы, а для таких же людей, которые заслуживали жизнь больше, чем подонки и мерзавцы вроде лорда Дебро.

Жалкие оправдания тому, что я не в силах остановиться, что мне нравилось ловить чужие души в плен маленького зеркала и что я банально люблю убивать…

И что делать с этим, я не знаю. Вынести приговор другим было просто, даже несмотря на то, что среди тех крадушей были мои друзья.

Приговорить самого себя не хватало смелости.

– Вы хотели бы плотно поужинать или предложить вам что-то легкое? – любезно осведомился молодой человек в идеально отглаженной и накрахмаленной форме.

– Принесите бокал красного полусладкого, пожалуйста, и какую-нибудь закуску к вину. – Я расположился за столиком максимально неловко, чтобы занявшие соседние места люди обратили на меня внимание.

Свидетели не помешают. Да, эльф был замечен недалеко от места убийства, но он смотрел на выступление и пил вино в тот момент, когда епископ прощался с этим светом, и никак не мог оказаться и там и там. Надеюсь, на контору работает высококвалифицированный некромант, который установит точное время смерти, что и сыграет мне на руку.

– Хотите выбрать сорт или урожай? – уточнил официант.

– На ваш вкус. – Я сразу смирился с тем, что мне принесут самое дорогое вино, но надеялся, что от одного бокала не обеднею.

– Закуску предпочитаете сытную или сладкую? – продолжал со всем почтением допытываться официант, стараясь угодить.

Я смутно припомнил, что по общепринятым нормам красное полусладкое вино сочеталось либо с сырами, либо с морепродуктами – вот уж чего мне точно не хотелось, либо со сладкими и мясистыми фруктами вроде дыни, манго, клубники… Сладкого у меня достаточно лежало в комнате, хотя, конечно, от пары ломтиков дыни я бы не отказался. Но сыр в этот момент привлек меня больше.

– Подайте сырную тарелку, – решил я.

Официант коротко кивнул и, пробравшись между столами, скрылся на кухне.

Немолодая импозантная дама, сидящая неподалеку и курящая трубку, уставилась на меня совершенно невежливо, я бы даже сказал – вызывающе. Лучше бы своему спутнику такое внимание уделила! Вокруг нее витал пряно-горький дым табака, и мне хотелось помахать руками, чтобы разогнать густые клубы.

– Вальтер, посмотри-ка, мне кажется или у того молодого мужчины острые уши? – обратилась она к сопровождающему ее рыжему оборотню.