Ольга Болдырева - Чужие души [litres]

– Извини, что в очередной раз побеспокоил.

– О, никакого беспокойства! – рассмеялся Оскарби. – Я сам виноват! Триединый послал мне сегодня неожиданный подарок. Представляешь, Кериэль, у меня появился свой угол. Больше не придется теснить Триединого в его же доме.

– Это замечательно, – поспешил я поздравить его.

– Но я, уже устроившись на новом месте, спохватился, что не погасил в костеле свет. Как голову свою пустую не забыл! Ох, и досталось бы мне от епископата за излишнюю трату средств! Выскочил, в чем был, а когда уже запер двери, услышал странное бормотание. У тебя ужасный всеобщий, Кериэль, кто-нибудь про это уже говорил?

– Предпочитаю думать, что это у всех вас ужасный всеобщий, – с улыбкой, на этот раз искренней, пояснил я. – А у меня классическое произношение Старого Света.

Церковник хмыкнул и, приглашающе махнув рукой, засеменил вниз по улице.

– Могу помочь тебе распутаться? – тихо спросил Оскарби таким тоном, будто не верил, что я соглашусь.

Но мне очень не хватало совета, поэтому я попытался тщательно подобрать слова:

– Если ты можешь сделать что-то хорошее, но перед этим придется сделать нечто плохое?

Служитель Освин остановился у двери дома Генты.

– «Хорошее» и «плохое» – твоя субъективная оценка?

– Нет, не субъективная. Конечно, осчастливить всех разом не получится, но благодаря небольшому злу можно многим помочь.

– А поможет ли это тебе самому? Совершая то, что считаешь плохим, не получишь ли ты больше удовольствия, чем потом, когда настанет время для хорошего?

Такой вопрос удивил меня.

Я считал, что подобные задачи решаются методом «меньшего зла», которое при любом раскладе остается злом.

– Если бы мне сказали, что моя смерть чем-то поможет нескольким людям, я бы не поспешил отдать себя в руки Триединого. – Оскарби зябко повел плечами и плотнее запахнул халат. – Это не эгоизм или страх перед смертью. Я бы подумал: нельзя ли как-то повернуть обстоятельства, чтобы и моя жизнь принесла пользу? Ведь смерть – финальная точка. После нее уже ничего нельзя переиграть. Но пока я живу, могу каждый раз менять и самого себя, и что-то вокруг, что в моих силах.

Я почесал в затылке.

– Звучит так-то, конечно, неплохо, но я говорил не об этом.

Оскарби вздохнул.

– Поменяй в моей скучной морали «жизнь» и «смерть» на то, что ты завуалировал, и сам решай, стоит ли оно того. Знаешь, Кериэль, я, наверное, не самый правильный служитель, но мне кажется, что ты преувеличиваешь «плохое», которое собираешься совершить. Мы все на жизненном пути то и дело сворачиваем на кривые тропки. Лукавим, ленимся, малодушничаем. Но разве это со зла? Вовсе нет. Поэтому, чтобы ты ни задумал, если целью является помощь тем, кому она необходима, я благословляю тебя и помолюсь Триединому, чтобы он простил то плохое, что тебе придется совершить на этом пути.

Слова служителя Освина не то чтобы успокоили меня, но все же приободрили. Нужно было признать – я размяк. Стоило только обрести крышу над головой, приятные перспективы и нескольких людей, которые по необъяснимым причинам за малый срок стали мне дороги и важны (и не как потенциальная пища!), я тут же расслабился и начал сомневаться в каждом шаге. Нужно собраться. Впереди еще много порогов, о которые легко споткнуться, и граблей, на которые – наступить. И я не разобрался с самой главной своей болью – теми, кто вот-вот приплывут за моей головой.

Чтобы это сделать, мне нужно восстановить силы. А значит, я перестаю жалеть себя и сосредотачиваюсь на поисках жертвы.

Поправив на плечах лямки ранца, я быстрым шагом направился в сторону «Женского дома» – день выдался слишком насыщенным. Перед тем как отправлюсь в трущобы, мне нужно привести себя в порядок. Выпью тонизирующий настой, валяющийся на полке в шкафу, приму освежающий душ – сразу полегчает.

Но дойти до борделя не получилось.

– Корабль прибыл час назад. – Из тени у арки выступил Лука.

За его спиной дно «колодца» расцвечивали пятна света, падающие из окон «Женского дома», слышалась громкая музыка и смех, а у меня резко потемнело перед глазами, к горлу подкатили паника и дурнота.

– Триада! – тихо выругался я.

– Команда рассказала стражам в порту, что океан как заколдованный гнал корабль вперед, меняя направление ветров…

И почему я не удивлен?

– Последними по трапу сошли пятеро, на головы накинуты капюшоны, плащи темные, дорогие. Никто со стороны и не сказал бы, что это эльфы… но в них было что-то, – Лука замолчал, пытаясь подобрать слова, – что-то такое неправильное, как и в тебе. Я проследил за ними до гостиницы. Это действительно перворожденные. Расположились в хорошем месте, но недалеко от порта. Думаю, ночь они отдохнут с дороги, а не сразу приступят к поискам.

Что ж, значит, это шанс как следует все разведать.

Я вздохнул, перебарывая липкий и холодный страх, который острым крюком поддел меня за низ живота.

– Показывай.

Гостиница «Светлый путь» действительно расположилась так, что и до порта рукой подать, и не стыдно сиятельным господам высокой крови на ночлег остановиться. Мы с Лукой притормозили в сотне метров ниже по улице, рассматривая яркую вывеску.

– На крышу гостиницы можно перепрыгнуть с соседнего дома… рискнешь? – Мальчик криво улыбнулся, верно оценив мое состояние, – меня заметно потряхивало.

– Деваться все равно некуда…

Нет, можно, конечно, просто сесть утром на другой корабль – любой, даже не озаботившись его пунктом назначения, и продолжить игру в догонялки. Но я, как уже говорил раньше, не привык при виде опасности поджимать хвост – я привык наглеть.

– Покажи, как забраться на крышу, и возвращайся к своим, – велел мальчишке, – дальше сам справлюсь.

Лука переступил с ноги на ногу, передернул плечами, но молча, без возражений поманил меня во внутренний двор трехэтажного жилого дома, находящегося по соседству. Мои надежды, что парень знает, как открывается дверь черного хода, не сбылись. Лука показал на широкие подоконники, уходящие в чернильную высь неба. Три этажа кажутся смешной высотой только тогда, когда не требуется проявить чудеса ловкости.

– Главное, не шуми, – предупредил Лука, – все окна открыты, и люди тут же проснутся, если услышат что-то подозрительное. Если хочешь, подержу вещи…

С ранцем я бы не расстался даже под угрозой смерти.

– Нет, спасибо. Иди. – Я высыпал в ладонь мальчишки несколько серебряных монет, размял руки и подошел к первому окну.

Спящие за ним квартиранты безопасностью все-таки озаботились: окно хоть и было распахнуто, но створка открывалась внутрь, а сам проем был забран тяжелой кованой решеткой. Впрочем, это даже играло мне на руку, за витые переплетения чугуна было удобно цепляться.