Гай Кей - Тигана [litres]

– А что тебя волнует? – спросил тогда Дэвин у принца.

Но Алессан ничего не ответил.

Высоко над палубой «Сокола» Дэвин ждал вместе с остальными, когда распахнутся двери дворца, и пытался унять биение сердца. Но это было трудно: возбуждение и радостное ожидание, которые в течение трех дней нарастали на острове, перешли все границы и стали почти ощутимыми, когда вышел сам Брандин и спокойно направился вниз, к молу, с небольшой свитой, в которую входил один сгорбленный, лысеющий старик, одетый точно так же, как король.

– Шут Брандина, – ответил на вопрос Дэвина висящий на снастях рядом с ним человек из Корте. – Что-то связанное с магией, как положено у них в Играте. Лучше нам этого не знать, – буркнул он.

Дэвин впервые смотрел на человека, который уничтожил Тигану, и пытался представить себе, что было бы, если бы у него сейчас оказался в руках лук и он бы стрелял так же искусно, как Алессан или Баэрд. Расстояние для стрельбы было большое, но не невозможное: вниз, через водное пространство, в одинокого, скромно одетого бородатого человека, стоящего у моря.

Рисуя себе полет этой стрелы в лучах утреннего солнца, он вспомнил другой разговор с Алессаном, на борту «Сокола» в ту ночь, когда они приплыли на Кьяру.

– Какой поворот событий был бы для нас желательным? – спросил тогда Дэвин.

Как раз перед их отплытием до пролива Корте дошли слухи, что большую часть Второй роты барбадиорских наемников Альберико теперь отозвали из приграничных фортов и городов Феррата и двинули вместе с другими войсками в сторону Сенцио. При этом известии лицо Алессана побледнело, и в серых глазах внезапно вспыхнул жесткий блеск.

Почти как у его матери, подумал Дэвин, но ему и в голову не пришло сказать это вслух.

Тогда на корабле Алессан быстро повернулся к нему, услышав этот вопрос, потом снова перевел взгляд на море. Время было позднее, ближе к рассвету, чем к полуночи. Никто из них не мог спать. Обе луны стояли высоко в небе, и вода сверкала и искрилась в их смешанном сиянии.

– Какой поворот событий был бы для нас желательным? – повторил Алессан. – Я не совсем уверен. Думаю, что знаю, но пока не могу сказать наверняка. Вот поэтому мы и собираемся посмотреть на этот Прыжок.

Они прислушались к звукам, издаваемым кораблем в ночном море. Дэвин прочистил горло.

– А если она потерпит неудачу? – спросил он.

Алессан молчал так долго, что Дэвин уже решил, что тот не собирается отвечать. Потом он сказал очень тихо:

– Если женщина из Чертандо потерпит неудачу, то Брандин пропал. Я в этом почти уверен.

Дэвин бросил на него быстрый взгляд.

– Но тогда это будет означать…

– Да, это будет означать несколько вещей. И одна – это то, что мы вернем себе имя. А другая – то, что Альберико будет править Ладонью. Почти наверняка еще до конца года.

Дэвин пытался это осознать. «Если мы собираемся их уничтожить, мы должны уничтожить их обоих», – вспомнил он слова принца, сказанные в охотничьем домике Сандрени, когда сам Дэвин прятался на чердаке.

– А если ей удастся это сделать? – спросил он.

Алессан пожал плечами. В голубом и белом свете лун его профиль казался созданным из мрамора, а не из плоти.

– Скажи мне сам. Сколько людей из провинций будет сражаться против Империи Барбадиор за короля, который вступил в брак с морями Ладони через женитьбу на морской невесте родом с этого полуострова?

Дэвин задумался.

– Многие, – ответил он наконец. – Мне кажется, многие будут сражаться.

– Мне тоже так кажется, – согласился Алессан. – Тогда возникает следующий вопрос: кто победит? И следующий: можем ли мы как-нибудь повлиять на это?

– А мы можем?

Алессан взглянул на него и лукаво улыбнулся:

– Я всю жизнь прожил с верой в это. Очень скоро мы сможем проверить.

Тут Дэвин прекратил расспросы. От сияния двух лун было очень светло. Вскоре Алессан прикоснулся к его плечу и указал другой рукой вперед. Дэвин увидел высокую темную массу земли, поднимающуюся вдали из моря.

– Кьяра, – сказал Алессан.

Вот так Дэвин впервые увидел этот остров.

– Ты тут уже бывал раньше? – тихо спросил он.

Алессан покачал головой, не отрывая глаз от темной горы на горизонте.

– Только во сне, – ответил он.

– Она идет! – закричал кто-то на верхней мачте корабля из Азоли, пришвартованного рядом с ними; этот крик был немедленно подхвачен и понесся от корабля к кораблю вдоль гавани, превращаясь в нетерпеливый рев.

А затем стих, превратившись в сверхъестественную, леденящую тишину, когда массивные бронзовые двери дворца Кьяры широко распахнулись и в дверном проеме появилась женщина.

Даже когда она двинулась вперед, тишина сохранялась. Медленно шагая, она прошла сквозь заполнившую площадь толпу, казалось, почти не заметив ее. Дэвин находился слишком далеко и не мог ясно разглядеть ее лицо, но неожиданно у него возникло впечатление ужасающей красоты и благородства. Это церемония, сказал он себе; это только из-за того, где она находится. Он увидел позади нее Данолеона, который шагал среди других сопровождающих, выделяясь своим высоким ростом.

А затем, движимый каким-то инстинктом, он повернулся в сторону Брандина Игратского, стоящего на конце мола. Король находился к нему ближе и под выгодным углом. Он мог рассмотреть, как этот человек следит за приближением женщины. Его лицо было совершенно невыразительным. Холодным как лед.

Он просчитывает ситуацию, подумал Дэвин. Прикидывает шансы. И использует все это – женщину, обряд, всех собравшихся здесь, охваченных страстями людей, – в чисто политических целях. Он понял, что больше всего презирает этого человека и прежде всего ненавидит его за этот бесстрастный, бесчувственный взгляд, которым он следит за приближением женщины, готовой рискнуть ради него жизнью. Пресвятая Триада, предполагалось, что он в нее влюблен!

Даже сгорбленный старик рядом с ним, как видел Дэвин, королевский шут, одетый точно так же, как Брандин, ломал руки, и на его лице ясно отражались тревога, волнение и озабоченность.

В противовес ему, лицо короля Западной Ладони было застывшей, равнодушной маской. Дэвину даже расхотелось на него смотреть. Он снова повернулся к женщине, которая уже подошла гораздо ближе.

И теперь, так как она уже почти достигла края воды, он видел, что его первое впечатление было правильным, а его поспешное объяснение – неверным: Дианора ди Чертандо, одетая в зеленые цвета моря для Прыжка за Кольцом, была самой красивой женщиной, какую он только видел в своей жизни.

«Какой поворот событий был бы для нас желательным?» – спросил он у Алессана три ночи назад, когда они плыли к острову.

Он все еще не знал ответа. Но он смотрел вниз, на женщину, которая уже подошла к морю, и его внезапно охватили страх и совершенно неожиданная жалость. Он крепко вцепился в канаты и стал смотреть со своего очень удобного места.