Хафса Файзал - Избавители звезд [litres]

Если бы только Альтаир знал, что Насир сделает всё, что угодно, чтобы вернуть его. Если бы только он мог сказать Зафире, что сделает всё, что угодно, только бы исправить свои преступления.

Он хотел сделать ещё больше. Теперь, когда он узнал правду, что Ночной Лев много лет постепенно погружал свои когти всё глубже в разум и душу султана Аравии, Насир испытывал жгучую, непреодолимую потребность положить этому конец.

– И волшебство, – сказала Зафира.

– И волшебство, – согласился принц, но только ради неё. Ведь теперь он знал цену магии и то, что волшебство сделало с его отцом, с матерью, и ему не было дела до волшебства, разрушившего его семью.

Но ради неё, ради исправления всех совершённых им ошибок, он доведёт дело до конца.

Свет, пробивающийся сквозь полузакрытую штору, расчерчивал столовую полосами, словно решётка тюремной камеры, и зной пустыни пробуждался ото сна. Обычно никто не избегал раннего солнца. Высший Круг сохранял скрытность без излишней паранойи.

Когда Зафира выглянула из окна своей комнаты, то увидела отблески серебра на каждой затенённой улочке, на каждой крыше. Раньше она и подумать не могла, что увидит Стражу Султана во плоти – их блестящие плащи, точно маяки, выделялись среди коричневых и золотистых оттенков пустыни. Но раньше она так же не могла представить, что станет объектом преследования Стражи. «Они бдительны, когда ищут zumra и свою добычу», – предупредила Айя.

Снаружи донёсся шум – уличный торговец торговался с женщиной за фрукты в его тележке на колёсиках. Дин обычно после всё равно подсовывал купцу пару лишних монет, заявляя: «Нужно заплатить им за хлопоты».

– Ешь, – сказала Лана, сидящая слева от Зафиры, и подтолкнула к ней тарелку с масленой харшей [20] Харша – марокканские блины. . Еда была разложена на полотне с бахромой.

Кифа рядом кивнула. Ящик с сердцами стоял между ними.

– Силы тебе понадобятся.

Айя наблюдала за ними со своей странной, чуть мечтательной улыбкой.

– Всем нам понадобятся силы. Мы черпаем их в поддержке и единстве, ибо вместе мы сильнее. Это всегда было основой Высшего Круга – и сначала, когда Круг был советом по делам сафи во главе с Беньямином, и после, когда он стал маленьким войском под командованием Альтаира.

Она отвернулась, стиснув зубы при воспоминании.

Зафира не знала, что побудило Лану тронуть Айю за руку, но, когда сестра коснулась сафи, та повернула ладонь и переплела их пальцы. Да, одно дело – услышать об их связи от Ланы, и совсем другое – увидеть собственными глазами.

– Простите меня, мои дорогие, – проговорила Айя. Её глаза увлажнились, даже когда она нежно улыбнулась Лане. – Из всех потерь, которые мне пришлось пережить, эту… эту я пока не знаю, как преодолеть.

– Возможно, эта скорбь из тех, которые нужно принять, – тихо отозвался Насир. – Не всякую скорбь нужно побеждать.

Айя задумчиво посмотрела на него:

– Ты говоришь, как тот, кто и сам пережил потерю.

Roohi. Вот что она сказала прошлой ночью.

Баба тоже говорил так, и Умм улыбалась ему той особенной улыбкой, которая сияла лишь для него одного.

Habibi. Hayati. Roohi.

Любовь моя, жизнь моя, душа моя — вот что означали эти слова, но смысл их был гораздо глубже.

Habibi — для друзей и любви, что была вполне настоящей.

Hayati — для любви всепоглощающей, более глубокой день ото дня, пока тот или та, кого любишь, не становился твоей жизнью.

Roohi — когда твоя душа переплеталась с душой того, кого ты любишь, и сияла с силой тысячи солнц. Когда она пускала корни под сердцем и её нити оплетали всё твоё существо.

Вот что разделяли когда-то Баба и Умм. Вот о чём мечтала маленькая Зафира, пока любовь родителей не уничтожила их обоих, не разбила вдребезги, разбросав осколки их душ по одинокой земле.

Она вспоминала родителей прошлой ночью под звёздами, стоя рядом с юношей со взъерошенными волосами и вопросом в серых-пресерых глазах. Она видела дворец, раскинувшийся внизу во всём своём великолепии, видела огни Великой Библиотеки, истинное волшебство, и всё же…

Всё это меркло рядом с ним, с её принцем.

– Ты в порядке?

О небеса. И надо было ему сесть так близко? Харша в его руке была идеально поделена надвое. Зафира подмечала все эти детали – то, как принц аккуратно развешивал свою одежду на спинке кресла, тогда как сама она просто бросала свою в кучу. То, как он разламывал хлеб на маленькие аккуратные кусочки, чтобы съесть, – будь то манакиш [21] Манакиш – левантийская лепёшка. , или лепёшка, или харша.

– Лучше не бывает, – ответила девушка, и Лана издала какой-то звук, подозрительно похожий на фырканье.

– Он выглядит так, словно скорее бы съел тебя, – шепнула Кифа ей на ухо и закатила глаза, когда Зафира отшатнулась. – Шучу, Охотница.

Двери распахнулись, и девушка схватила свою сумку. Сеиф вошёл в зал чеканным шагом. Айя выпустила руку Ланы и быстро убрала блюдо с маринованным ягнёнком. Судя по всему, хладнокровный сафи не одобрял поедание ягнятины или даже охоту на животных в принципе.

Сеиф швырнул что-то на столик рядом, и Айя побледнела. Зафира прищурилась. Это была крошечная бутылочка, почти пустая… с чем-то алым внутри. «Кровь?»

– Мы ничего не нашли – ни кораблей в гавани, ни каких-либо признаков Льва. Мы трудились всю ночь. – Сеиф приблизился и бросил недобрый взгляд на Насира: – Пока ты был…

– Осторожнее, сафи, – тихо предупредил Насир. – Трепать языком может быть опасно, и даже бессмертные мрут как мухи.

В распахнутых глазах Айи отразилось любопытство.

– Где ты был? Вы не должны были покидать дом.

– Мы наблюдали за окрестностями с самой высшей точки в городе.

«Вот бы я умела врать так гладко», – подумала Зафира. А с другой стороны, это ведь было не вполне ложью.

Сеиф презрительно фыркнул:

– Вместе с ней?

– Ты намекаешь, что женщины не умеют карабкаться по стенам? – Насир смерил его взглядом прежде, чем Зафира успела возмутиться.

Сеиф раздражённо рыкнул. Глядя на тень ухмылки на лице Насира, Зафира наконец поняла, почему Альтаир относился к своему искусству вызывать в других ярость так, словно это было единственной целью всей его жизни. Лана изо всех сил пыталась не рассмеяться.

– Возможно, его здесь пока нет, – сказала Кифа, – но это не отменяет неизбежного.

Он идёт за нами. Сафи не знают.

– Ночной Лев, – прошептала Лана, и Сеиф бросил на Айю взгляд, в котором отчётливо читалось: «Нужно было оставить её там, в снегу». В тот самый миг Зафира решила, что Сеиф будет последним, кого она станет защищать, и первым, кого она скормит дандану.

Кифа изучающе посмотрела на Лану:

– На улицах воцарится настоящий хаос, когда эти вести разлетятся по всей Аравии.