Александр Якубович - Ученик Рун

— Да, понимаю. Вообще, господин Гандас, я был бы вам признателен, если бы оправы для следующих амулетов сделали вы и ваш ученик, — сказал я, выкладывая на прилавок еще четыре топаза. — Вот под эти камни. Для рун Эо.

Ювелир моментально взял в руки первый камушек и стал проверять на свет.

— Да, вижу… Отличной чистоты камень, как раз для мощного амулета… Говоришь, под руну Эо? Очень хорошее изделие получится, тут ты прав, уже и достойная оправа нужна… Серебро, как думаешь? Или гнилое золото, тоже подойдет… Выйдет отличный подарок или даже украшение… В Дагерии женщины нынче любят носить целительные амулеты в качестве украшений, мода такая пошла последние годы, от знакомого капитана слыхал…

После того, как я договорился с ювелиром на изготовление оправ, забот стало значительно меньше. Самые дорогие амулеты будут сделаны чужими руками, мне же надо будет только высечь на контуре руну, да напитать камни магической силой… Плевое дело.

Я немного послонялся по городу, но понял, что не хочу видеть людей вокруг, что так радовались назначенной на завтра казни первой партии пленных рабов. Хотелось где–нибудь укрыться, подальше от людских глаз.

Даже не замечая, куда иду, через полчаса я очнулся на пляже, на который мы с ребятами приходили в поисках завтрака. То самое место, где я нашел странную пещеру, в которой меня ждал Эдриас…

Накатили воспоминания. Я подошел чуть ближе к мысу, укрываясь воротником кожаной куртки от стылого зимнего ветра, что задувал в уши. Интересно, как бы сложилась моя жизнь, если бы не странный маг, пообещавший мне что угодно взамен на поиск некой сферы? Я старался не думать об уговоре с Эдриасом, ведь даже он сам наказал мне пока прилежно учиться у Осиора, заметив, что мне очень повезло с наставником. Сфера и выполнение договора — потом. Возможно, спустя целые годы.

Я остановился у скалы, на которую мы с ребятами карабкались в поисках яиц. Гнезд сейчас, само собой, не было, так что я просто пошел дальше, вдоль берега. Если перелезть эти камни, то можно выйти в ложбину между скал, что хорошо укрыта от ветра и туда добивают волны только во время самых страшных бурь и штормов.

Вдруг я заметил какое–то движение на отвесной стене мыса. Задрав голову, я увидел, как по скале кто–то карабкается, как раз в сторону той самой пещеры, где я встретился с мертвым магом, что сейчас приходил ко мне только во снах. Не удержавшись, я зачем–то окликнул незнакомца:

— Эй! Ты чего там забыл?!

По здравому рассуждению, никаких причин лезть зимой на скалы не было…

«Только если это не…»

Я не успел додумать, как неизвестный оглянулся на мой окрик. Теперь я разглядел и тряпки вместо сапог на ногах, и грубую парусину, что заменяла куртку. Это был беглый раб, точнее, если судить по чертам лица, что можно было едва разобрать — рабыня.

Я увидел, как в страхе блеснули глаза девушки — ее нашли, а значит, за ней придут. Я знал место, где она сейчас карабкалась. Это была самая сложная часть мыса, там нужно было ухватиться за несколько щелей в скале и, упершись ногами, перебросить себя в сторону, за поворот.

Вот, рабыня хватается за нужные места, я вижу, что карабкается там не в первый раз, но слишком низко… Не дотянется…

И тут беглянка делает немыслимое: раскачавшись на руках, рабыня отпускает скалу, пытаясь преодолеть нужное расстояние в прыжке. Видимо, она побыстрее хотела скрыться из виду, но вот…

Время стало вязким, будто мед. Я вижу, как девушка тонкими темными руками хватается за выступ в камне, как ее пальцы, вырывая ногти, соскальзывают по тверди мыса. Вижу, как замотанная в тряпки и парусину фигура летит вниз — прямо на острые скалы, возле которых я стоял прямо сейчас.

Это был отвратительный звук. Глухой, немного хлюпающий, будто кто–то со всего маху бросил кусок мяса на доску. И клянусь, я увидел, как в разные стороны полетели тонкие брызги крови.

Не думая о том, что с легкостью могу сломать на скользких камнях ногу или разбить голову, я ломанулся вперед, в скалы.

«Из–за меня сорвалась… Из–за меня… Только бы была жива», — подумал я, пробираясь ближе к стене мыса.

Девушка упала на острые скалы, те самые, которые каждый раз пугали меня, если я смотрел вниз. Удивительно, я десятки раз представлял, как расшибаюсь о них, но вместо меня сорвался кто–то другой… Я видел, как камни раздробили кости несчастной рабыни, что приземлилась на спину. Плечо и ключица торчали под неестественным углом, бедро — костью наружу, разорвав смуглую кожу цвета меди, что говорило о том, что привезли ее с востока, спина неестественно выгнута… При это девушка была пока жива — на последнем издыхании, выплевывала на каждом выдохе кровь и смотрела на меня, виновника ее гибели.

Я не думал — просто делал. Первым делом сорвал с запястья дежурный амулет и, сжав контур, приложил к груди. Пока руна Эо, небольшая, но мощная, пыталась залатать множественные раны, я стал одну за одной колдовать печати Ис, которые тут же активировал над лежащей девушкой…

Двигать нельзя, в такой ситуации ни в коем случае нельзя двигать, ведь столько костей переломано! Но как все вправить? Если с ребрами я как–то разобрался, задрав на девушке подобие рубахи, то вот с ногой, что торчала костью…

Мое колдовство доставляло рабыни невыносимые муки. Целительная магия всегда жжется, тут же я вкладывал в печати столько силы, сколько был способен, только бы удержать несчастную в мире живых. Казалось бы, сила печатей Эо и Ис должны были все исправить… Но сейчас рабыня больше была похожа на разбитую вдребезги глиняную вазу, чем на человека. Половина костей — в пыль, и только моя магия сейчас удерживала ее от того, чтобы захлебнуться собственной кровью.

Я потянулся к ноге, чтобы вправить на место кость — это место уже несколько раз зажигалось желтым и если не поставить перелом на место, магическая сила Эо буквально нарастит мясо поверх раны, создавая нечто страшное и уродливое…

Я бросил взгляд на меднокожую рабыню, которая сейчас безумным взглядом смотрела на меня, после чего засунул ей в рот теперь уже бесполезный кожаный ремешок от своего амулета — она чуть не откусила мне палец! — и надавил на ногу, вставляя кость на место…

По скалам прокатился полный боли и отчаянья стон. Глаза рабыни выкатились из орбит, а сама она забилась в конвульсиях, пытаясь дотянуться до меня скрученными в спазме пальцами. От этого раны, которые только–только затянулись под действием магии, раскрылись вновь, брызнув алым на камни под беглянкой.

— Да спокойнее ты! — прокричал я, чуть не плача.

Раны были слишком страшными… Мне просто не хватало сил и умения для того, чтобы залатать их все. Все что я мог — это продлевать агонию, буквально пытая рабыню своими целительскими способностям, без всякого шанса на выживание.