Женевьева Горничек - Сердце Ведьмы [litres]

– Говорят, в этих лесах когда-то жила ведьма, – непринуждённо проговорил Бальдр, нарушая затянувшееся молчание. – Очень и очень давно.

– Ты смотришь на неё, – ответила Хель. Она прошла мимо него, села на табурет, стоящий у входа в пещеру, и взяла пару перчаток, которые затеяла вязать в последнее время, так, как давным-давно её научила Гёрд. Женщина принялась за работу, демонстративно не глядя на Бальдра, и добавила: – Хотя мне кажется, что магии в этих мирах больше не осталось. Где ты был?

– Ты сердишься на меня, – заметил он. – Я тебя не виню. Но, как выяснилось, теперь есть только один мир, и мы не единственные, кто выжил.

– Понятно – сказала Хель, пренебрежением скрывая обиду. – Ну что ж, полагаю, теперь у тебя есть более интересная компания. Я могла бы и догадаться.

– Всё совсем не так. – Бальдр перебросил плащ через плечо. В отличие от роскошных нарядов, в которых его похоронили, сейчас на нём была простая дорожная одежда. – Мы заново отстроили Асгард – точнее, восстановили долину Идаволл, что раньше была в его центре. – Он широко взмахнул рукой, будто приглашая её взглянуть. – Там очень славно… крытые золотистой соломой крыши и всё такое. А ещё мы откапываем из-под пепла всякие безделушки. Сыновья Тора нашли даже его молот. А двое других моих братьев спаслись прыгнув в море – даже Хёд, представляешь? Рагнарёк пережило больше наших, чем я предполагал. И ещё там есть водопад…

– Чудесно, – уныло проговорила Хель, не поднимая взгляд от перчаток, которые вязала. – Так что же привело тебя сюда спустя столько времени? Что смогло оторвать тебя от твоего золотого чертога?

– Послушай, – Бальдр присел на корточки, чтобы оказаться на уровне её глаз, – мне пришлось оставить тебя.

– И почему же? – раздражённо бросила женщина.

– Потому что так наказала сделать твоя мать.

– Ну да, конечно.

Хель сделала попытку вернуться к вязанию, но он потянулся и забрал из её рук перчатки, иглу и всё остальное. Она бросила на него яростный взгляд, но Бальдр лишь покачал головой.

– Твоя мать спасла нам обоим жизнь и строго велела не трогать тебя, пока ты не проснёшься сама. Она уверила меня, что если я даже просто прикоснусь к тебе, то нарушу заклинание, которое она наложила, чтобы исцелить твоё сердце. Иначе я бы взял тебя с собой. Ты же знаешь, я бы так и сделал, – добавил он с чувством.

– Моё… сердце? – спросила она, приложив руку к груди.

Когда Хель впервые пришла в себя, то заметила нежное розовое пятнышко на груди, похожее на обновлённую кожу на почти зажившей ране, но вскоре оно исчезло, так что она и думать об этом забыла. Ей казалось, что, вероятно, её болезнь отступила благодаря свежему воздуху или тому целительному сну, в котором она пребывала долгое время. Так же, как и в её детстве… Она и представить себе не могла…

– Хель? – встревоженно спросил Бальдр, увидев потрясённое выражение её лица.

– И мои ноги тоже, – прошептала женщина, вставая. – Она исцелила мои ноги. Это она вырезала руны на игрушечном волке… Её больше нет, не так ли?

– Да, – ответил Бальдр, тоже вставая. – Она погибла, защищая тебя. Защищая нас обоих.

Хель издала низкий стон и затряслась от беззвучных рыданий, отталкивая мужчину, когда он попытался обнять её.

– Но как мама смогла простить меня за все те ужасные вещи, что я ей наговорила? Я не понимаю…

– Так же, как ты смогла простить её, – мягко сказал Бальдр. – Она спасла нас обоих. Разве это недостаточное доказательство? Какими были её последние слова? Она прошептала их тебе на ухо, прежде чем покинуть пещеру.

– Откуда мне знать? В тот момент я вряд ли была в сознании.

– Вспомни, – настойчиво велел Бальдр, и женщине показалось, что для него это почему-то было важнее, чем для неё самой. У неё даже мелькнула мысль, не слышал ли он и сам эти слова и не нуждался ли просто в подтверждении.

Она закрыла глаза и мысленно вернулась в прошлое:

– Мама сказала мне: «Дитя моё, я сожалею о том, что с тобой случилось. Но когда ты проснёшься, то окажешься в лучшем мире, чем этот. Я видела это».

Бальдр выдержал её пристальный взгляд и прошептал:

– То же самое отец сказал мне перед тем, как зажечь мой погребальный костёр.

– Но это невозможно, – возразила Хель.

– Да, но мы же здесь. – Мужчина снова улыбнулся и подошёл ближе.

Робкая надежда вспыхнула в недавно исцелённом сердце Хель, но она отстранилась от Бальдра. В её прошлом от надежды всегда было мало толку. Надежда – для глупцов.

– Возвращайся в Асгард, или как вы там его теперь называете, – хрипло сказала женщина. – Оставь меня в покое. Мне не нужны ваши боги и вся эта чушь.

– Богов больше нет, Хель. Мы все теперь просто мужчины. И я надеялся, – произнёс он, беря её руки в свои, – что ты вернёшься вместе со мной.

Она вздрогнула и сердито посмотрела на него, но не отстранилась.

– Это довольно дерзко с твоей стороны, Бальдр Одинссон. Не забывай, что когда-то я была твоей повелительницей.

– И ты снова станешь моей повелительницей, Хель Локидоттир, если поедешь со мной в Идаволл.

– Ангербодадоттир, – поправила Хель, глядя на их соединённые руки.

Когда он вопросительно посмотрел на неё, она пояснила:

– Мой отец называл себя Локи Лаувейярсон – использовал имя матери вместо имени отца, и я поступлю так же. – Женщина сделала паузу и затем добавила: – Все знают, что я дочь своего отца. А вот о том, кем была моя мать, всегда забывают.

Бальдр грустно улыбнулся ей.

– Думаю, она бы гордилась, услышав это.

– Я не поеду с тобой в Идаволл, – заявила Хель, наконец оторвав взгляд от их сплетённых рук и посмотрев ему в глаза. – И не надоедай мне больше своими вкрадчивыми взглядами, причина которых исключительно в том, что я последняя женщина на земле и мои омертвевшие ноги наконец исцелились.

Она по-прежнему не отнимала у него своих рук.

– Ничего подобного! Я уже много лет надоедаю тебе своими вкрадчивыми взглядами, и более того, рассчитываю ещё долго тебе надоедать, – ответил Бальдр с невозмутимым выражением лица. – И, кстати говоря, мне бы хотелось увидеть твои ноги, чтобы убедиться, что ты говоришь правду.

– О, я не сомневаюсь, что хочешь, но обойдёшься. Оставь меня.

– Кроме того, – продолжал он, не обращая внимания на её слова, – ты не последняя женщина на земле. Но единственная, чьё общество мне столь желанно. Боюсь, что без нашего бесконечного подшучивания друг над другом жизнь покажется довольно скучной. Мы ведь так отлично проводили время вместе, пока я был мёртв, правда?

– Это ты так по-асгардски замысловато хочешь сказать, что скучал по мне? – спросила Хель, выгнув бровь.

– Вероятно, что очень бесхитростно.

Женщина покачала головой, пытаясь игнорировать приятное чувство, разлившееся в груди. Её руки высвободились и, словно двигаясь по собственной воле, расположились по обе стороны его лица, поглаживая короткую бородку.