Роберт Джордан - Корона мечей [litres]

В комнату, слегка прихрамывая, вошел стройный молодой человек, смуглый, с пронзительными глазами, и свой взгляд он почти тотчас же устремил на Мэта. Молодой человек, чьи черные волосы разметались по плечам, был в одном из тех кафтанов, которые местные никогда не носят как обычно, а лишь набросив на плечи, из зеленого шелка, с золотой цепочкой на груди и вышитыми на отворотах золотыми леопардами.

– Матушка, – произнес он, кланяясь Тайлин и касаясь пальцами губ.

– Беслан, – нежно сказала она и расцеловала сына в обе щеки и в глаза. Жесткого, почти ледяного тона, которым она разговаривала с Мэтом, как не бывало. – Я вижу, все прошло хорошо.

– Не так хорошо, как могло бы, – вздохнул юноша. Несмотря на колючий взгляд, у него была приятная манера держаться и мягкий голос. – Невин зацепил мою ногу на втором выпаде, а на третьем поскользнулся, и я попал ему прямо в сердце, хотя целился в правую руку. Оскорбление не стоило того, чтобы убивать его, и теперь придется выражать соболезнование его вдове. – Похоже, его это расстраивало не меньше смерти Невина.

Сияющая Тайлин меньше всего походила на женщину, сын которой только что сообщил, что убил человека.

– Только постарайся, чтобы твой визит был краток. Лопни мои глаза, Давиндра наверняка из тех вдовушек, которые жаждут утешения, а потом тебе придется либо жениться на ней, либо убить ее братьев. – Судя по тону королевы, первое было гораздо хуже, второе она воспринимала просто как досадную помеху. – Сын мой, это мастер Мэт Коутон. Он – та'верен. Надеюсь, ты с ним подружишься. Может, на Ночь Свован вам стоит вместе отправиться куда-нибудь потанцевать.

Мэт чуть не подскочил. Меньше всего ему хотелось идти куда бы то ни было с этим типом, который только что дрался на дуэли и мать которого гладила его по щеке.

– Я не гожусь для балов, – поспешно проговорил Мэт. Жители Эбу Дар обожали праздники и не знали в этом никакой меры. Большой Часалейн здесь уже прошел, но на следующей неделе намечались еще пять праздников, два из которых должны были длиться целый день, а не только вечер, как обычно. – Я танцую в тавернах. Боюсь, для вас это чересчур грубо. Вряд ли вам понравится.

– Я как раз предпочитаю таверны, и лучше самого низкого пошиба, – улыбаясь, ответил Беслан своим мягким голосом. – Балы хороши для стариков и их дам.

После этого все как снежным комом покатилось. Мэт и оглянуться не успел, как Тайлин повязала его обещаниями по рукам и ногам. Им с Бесланом предстояло отправиться на праздники вдвоем. На все праздники. На охоту – так назвал это Беслан, и Мэт, не подумав, спросил: за кем они будут охотиться, не за девочками ли? Если бы он подумал, эти слова не сорвались бы с его языка рядом с женщиной, которая была матерью, не важно даже чьей. В ответ юноша рассмеялся и сказал:

– Девушка или сражение, пухлые губки или сверкающий клинок. Что бы ты ни танцевал, когда танцуешь, весело как никогда. Разве не так, Мэт?

Тайлин, глядя на Беслана, нежно улыбалась.

Мэт тоже постарался улыбнуться, хотя улыбка получилась кривоватая. Беслан явно сумасшедший. Он и его мать – оба они хороши.

Мэт, стараясь не торопиться, покинул дворец, как только Тайлин позволила ему уйти, хотя, если бы он считал, что от этого будет какой-то толк, кинулся бы бегом. По спине у него бегали мурашки, и он даже почти позабыл о костях, выплясывающих в голове. Хуже всего, просто ужасно он чувствовал себя, когда Беслан начал поддразнивать мать, говоря, что балы – самое подходящее развлечение для такой красотки, как она, а Тайлин со смехом ответила, что у королевы нет времени для молодых людей, не сводя при этом с Мэта своего проклятого орлиного взгляда. Теперь Мэт понял, почему кролики бегают так быстро. Он пересек площадь Мол Хара, ничего не видя перед собой. Даже если бы в фонтане под изображающей какую-то давно умершую королеву скульптурой высотой больше двух спанов, с рукой, простертой к морю, барахтались Найнив и Илэйн вместе с Джайхимом Карридином и Элайдой, он прошел бы мимо, не оглянувшись.

В общем зале «Странницы» было темновато и казалось даже прохладно после изнурительной жары улицы. Мэт с облегчением снял шляпу. В воздухе висел табачный дым, но света, проникавшего сквозь покрытые причудливой резьбой ставни, защищавшие от солнца сводчатые окна, было более чем достаточно. Над некоторыми окнами были привязаны сосновые ветки – в честь праздника Ночь Свован. В одном из углов сидели две женщины с флейтами, а между ними мужчина с маленьким барабаном, который он держал между колен. Они играли назойливую ритмичную мелодию из тех, которые в последнее время так нравились Мэту. Даже сейчас, днем, здесь было несколько постоянных посетителей – чужестранные купцы в простых шерстяных одеждах и несколько местных жителей, большинство в жилетках, указывающих на принадлежность к различным гильдиям. Здесь не было ни учеников, ни даже подмастерьев; расположенная рядом с дворцом «Странница» не то место, где можно дешево поесть, выпить и тем более переночевать.

Стук костей на столе в углу эхом отозвался у Мэта в голове, но он повернулся в другую сторону, туда, где на скамьях вокруг еще одного стола сидели трое его людей. Коревин, плотный, мускулистый кайриэнец с таким огромным носом, что глаза казались даже меньше, чем на самом деле, сидел, раздевшись до пояса и подняв над головой покрытые татуировкой руки, а Ванин обматывал ему грудь бинтом. Ванин был втрое толще Коревина и походил на облысевший куль сала, расползшийся по скамье. Его куртка выглядела так, точно он неделю спал в ней, не снимая; она всегда так выглядела, даже через час после того, как служанка отутюжит ее. Кое-кто из купцов беспокойно поглядывал на эту троицу, но местные жители не обращали на них внимания – им доводилось видеть и такое, и кое-что похлеще.

Гарнан, командир десятка, родом из Тира, с худым лицом – на впалой левой щеке у него красовался грубо вытатуированный ястреб, – на чем свет стоит крыл Коревина.

– …даже не слушая этого разъяренного торговца рыбой, ты, помесь козла и жабы, схватил свою проклятую дубину и полез в драку просто потому… – Он осекся при виде Мэта и попытался сделать вид, что ничего не говорил, скорчив такую физиономию, будто у него болят зубы.

Спроси Мэт, что произошло, и выяснилось бы, что Коревин, мол, поскользнулся и напоролся на собственный кинжал, или еще какой-нибудь вздор в этом же роде, – и Мэту пришлось бы притвориться, что он поверил. Поэтому он сел, положив кулаки на стол, с таким видом, будто не замечает ничего необычного. По правде говоря, ничего необычного и не произошло. Ванин был единственным из них, кто еще не влип в какую-нибудь историю раз двадцать с лишним; по каким-то причинам те, кто искал неприятностей, обходили Ванина стороной, как и Налесина. Единственное различие между ними состояло в том, что Ванина это, похоже, устраивало.