Роберт Джордан - Корона мечей [litres]

Закрыв проход, Неалд пригладил свои нелепые усы, будто прихорашиваясь перед кем-то. Однако рядом никого не оказалось, и он с недовольной миной вскарабкался на коня.

Взобравшись на Ходока, Перрин поскакал вверх по пологому склону. Может, его и не все увидят за деревьями, но услышат наверняка. При его приближении по рядам пробежало волнение, все старались занять такую позицию, чтобы лучше видеть.

– Все глаза-и-уши, какие имеются в Кайриэне и чьи бы они ни были, – сказал Перрин, – могли видеть и слышать, что я изгнан, Первая Майена отправилась домой, а остальные, стоящие здесь сейчас, просто исчезли, словно туман под лучами солнца.

К его удивлению, они засмеялись. Раздались крики: «Перрин Златоокий!» – и кричали не только двуреченцы. Перрин дождался, пока все стихнет; на это понадобилось некоторое время. Фэйли не смеялась и не кричала – как и Берелейн. Обе женщины покачивали головой; обе не одобряли его речь. Потом они переглянулись и замерли, точно мухи в янтаре. Обеих выводила из себя даже мысль, что их мнение о чем-то может совпадать. Перрин ничуть не удивился, когда их взгляды устремились на него с совершенно одинаковым выражением. В Двуречье есть старая поговорка, хотя все вкладывали в нее разный смысл, в зависимости от собственных обстоятельств и отношения к жизни: «Мужчина всегда виноват». Как бы то ни было, одно он усвоил твердо: если любишь женщину, забудь о покое, она всегда заставит тебя поволноваться.

– Некоторые из вас, возможно, гадают, где мы и зачем, – продолжал Перрин, когда наконец воцарилась тишина; по толпе легкой рябью пробежал смех. – Это Гэалдан. – (Пронесся шепоток благоговейного страха и удивления при известии, что расстояние более чем в полторы тысячи миль преодолено за один шаг.) – Первым делом нам нужно убедить королеву Аллиандре, что мы не собираемся захватывать страну. – (Предполагалось, что вести переговоры с Аллиандре будет Берелейн, и Фэйли наверняка еще выразит свое недовольство по этому поводу.) – Потом мы должны найти того, кто называет себя пророком лорда Дракона. – (Что тоже наверняка не сулит ничего приятного; Масима был совсем не подарок и до того, как впал в помешательство и, перейдя все границы, поставил на дыбы всю страну.) – Из-за этого пророка возникли кое-какие трудности. Нужно растолковать ему, что Ранд ал'Тор не желает, чтобы его признавали из страха. И мы отведем к лорду Дракону и пророка, и тех его последователей, кто этого пожелает.

«А если понадобится, то припугнем Масиму так, что он выскочит из штанов», – мысленно добавил Перрин и криво улыбнулся.

На него обрушились бурные приветственные крики. Люди кричали, что пригонят этого пророка в Кайриэн к лорду Дракону; даже конюхи и возницы присоединились к остальным. Перрин понадеялся, что места здесь пустынные. И все же он молился про себя, чтобы никто их не услышал, даже случайно, но еще горячее он молился о том, чтобы все прошло гладко и быстро. Чем скорее он получит возможность увезти Фэйли как можно дальше от Берелейн, тем лучше. Он – та'верен, но пока это не принесло ему ничего, кроме беспокойства. Может, хоть раз это послужит доброму делу?

Мэт знал, что необходимость перебираться в Таразинский дворец доставит ему множество хлопот. Можно, конечно, и отказаться. Однако он считал, что нельзя руководствоваться тем, как ведут себя растреклятые игральные кости у него в голове, ведь обычно, когда они останавливались, было слишком поздно чего-то не делать. А между тем этот вопрос очень его интересовал. Ведь не просто так, в конце концов, они вертятся? И не по собственной прихоти останавливаются? Что-то же это означает? Но Мэту в очередной раз захотелось, чтобы в тот давно минувший день он схватил свое любопытство за глотку и придушил его.

Когда Найнив с Илэйн ушли и Мэт сумел унять боль в раскалывающейся голове, он сообщил своим людям, что перебирается во дворец. Все, казалось, сочли это совершенно нормальным. Он считал своим долгом подготовить их, но в этом, как выяснилось, не было необходимости.

– Прекрасно, милорд, – бормотал Нерим, помогая Мэту натягивать сапоги. – Наконец-то милорд поселится в приличном месте. Замечательно! – На мгновение лицо Нерима утратило обычное скорбное выражение. Правда, лишь на мгновение. – Я почищу красную куртку милорда; голубую милорд сильно запятнал вином.

Мэт нетерпеливо ждал, потом надел куртку и вышел в коридор.

– Айз Седай? – пробормотал Налесин, просовывая голову в ворот чистой рубахи; Лопин, его толстый слуга, суетливо вертелся у тайренца за спиной. – Гори моя душа, я не очень-то люблю Айз Седай, но… Таразинский дворец, Мэт!

Мэт поморщился; мало того что этот парень способен в одиночку выдуть бочонок бренди и наутро чувствовать себя отлично, он еще смеет так ухмыляться!

– Ах, Мэт, теперь мы можем забыть о костях, будем играть в карты с людьми нашего круга. – Налесин имел в виду придворных, поскольку только они и могли позволить себе играть, не считая зажиточных торговцев, которые недолго оставались таковыми, если пытались ставить на равных с вельможами. Налесин радостно потирал руки, пока Лопин старательно расправлял его кружева; даже борода, казалось, топорщилась с каким-то особенным энтузиазмом. – Шелковые простыни, – пробормотал он.

Разве бывают шелковые простыни? В голове у Мэта ожили воспоминания давно умерших людей, но сейчас ему было не до них.

– Там полно благородных господ, – пробурчал Ванин внизу в общем зале, пожевав губами и явно желая сплюнуть. Теперь его взгляд совершенно бессознательно рыскал по сторонам – нет ли где госпожи Анан. Однако, так и не обнаружив ее, он все же решил глотнуть терпкого вина из кружки – таков был его обычный завтрак. – Приятно будет снова увидеть леди Илэйн. – Он поднял руку, точно собираясь приложить ее ко лбу в подобии воинского приветствия; жест выглядел совершенно бессознательным; Мэт мысленно застонал: эта женщина способна испортить любого хорошего человека. – Ты хочешь, чтобы я и дальше следил за Карридином? – продолжал Ванин, будто все остальное не имело особого значения. – На той улице столько нищих, что трудно что-то разглядеть, одно ясно – к нему приходит уйма народу.

Мэт сказал Ванину, что продолжить слежку было бы прекрасно. Неудивительно, что Ванина не беспокоило, сколько во дворце знати или Айз Седай; он все дни проводил, истекая потом на солнце и толкаясь в толпе. Хорошо устроился, одним словом.