Сэмюел Сайкс - Десять железных стрел [litres]

– И что, – Мерет вздохнул, – ты хочешь ее убить?

Судя по стиснутым зубам, Синдра об этом думала. Судя по хмурой гримасе, она поняла, что если хоть капля молвы о Сэл Какофонии правдива, дело кончится тем, что ее кишки украсят стены.

– Я уговорю ее уйти, – коротко бросила Синдра. – Она ранена. И не станет рисковать.

– Она ранена, да, – согласился Мерет. – То есть я не позволю тебе так поступить.

– Будь разумнее, аптекарь, – предостерегла Синдра.

– Я всегда разумен. И я всегда остаюсь аптекарем. И в случае, когда эти две черты объединяются… – Он закрыл глаза, потряс головой. – Женщина с ней… она пострадала. Я не могу…

– У тебя тут будет куда больше пострадавших, если не сможешь! – снова рявкнула Синдра. – Все эти люди, все они… ты тоже клялся им помогать, верно? Как ты им поможешь, когда придут солдаты? Они не умеют сражаться, они неспособны организоваться, они…

– Они способны уйти?

Вдруг стало куда холоднее.

Мерет рывком развернулся туда, куда устремился перепуганный взгляд – к татуированной женщине на пороге его дома. Сэл Какофония лениво прислонилась к косяку и, рассеянно почесывая живот, окинула Синдру долгим, холодным взглядом.

– Они способны уйти? – снова спросила Сэл. – У них есть птицы?

Синдра свела брови, потянулась к эфесу.

– Есть. Но они никуда не уйдут.

– Нет?

Сэл шагнула наружу. Синдра шагнула назад, стискивая меч. Мерет с трудом сглотнул, охваченный ледяным страхом.

– Почему нет?

– Потому что это их земля, – прорычала Синдра. – Они тяжело трудятся на ней. Слишком тяжело, чтобы оставить ее ради скитальца. Они скорее умрут, чем позволят тебе…

– Я поняла.

Скрипнула кожа. Запела латунь. Упавшие на ствол снежинки обратились в пар.

Какофония. Мерет задержал дыхание.

Синдра выругалась, обнажая клинок и плавным движением принимая боевую стойку. Однако после не шелохнулась – либо ждала первого удара от Сэл, либо слишком охеренно испугалась при виде этого ухмыляющегося дракона. Она не напала.

Как и Сэл.

– Аптекарь, – Сэл выудила что-то из сумки, щелчком открыла барабан револьвера. – Кто живет вон в том доме?

– Котором? – оглянулся Мерет.

– Через дорогу. Большой такой.

Мерет сощурился. Более крупный, более красивый на фоне остальных бедняцких домишек, особняк госпожи Калавин возвышался аки крестьянин над землей. Госпожа явилась сюда с деньгами, как говорили, после смерти супруга в имперской армии. Она возвела себе добротное жилище – недостаточно по имперским меркам, разумеется, но явно получше всего остального в Малогорке. У нее, в конце концов, было аж два этажа.

– Госпожа Калавин, – ответил Мерет. – Но…

– Она живет одна? – поинтересовалась Сэл, защелкнув барабан обратно.

– Со слугой, но этим утром они оба отправились на рынок в Соваград.

– Живность? – Сэл взвела курок.

– Одна кошка. Но хозяйка всегда берет ее с собой.

– Спальни и кухня, – продолжила Сэл. – На втором этаже?

– Н-нет, – Мерет нахмурился. – Госпожа говорит, что из-за бедра ей больно подниматься по ступенькам, так что…

– Хорошо.

Сэл подняла Какофонию.

И спустила курок.

Грохнул выстрел, пуля с воем взрезала снежное небо и выбила в стеклах верхнего этажа рваную рану. Прошел миг-вздох.

И зазвенела Руина.

Взметнулись убранства – одежда, стулья, куски скульптур, – и дом взорвался волной звука. На улицы вместе со снегом посыпались осколки стекла и обломки досок. Ошметки портретов взлетели на ветру. Снег окрасился вином из бутылок, словно кровью.

Крик Мерета утонул в шуме. Он еще никогда не видел столь разрушительной силы, столь непринужденного ужаса. Он не мог отвести взгляд от зазубренной короны, которую теперь носил дом.

И все же…

Чем больше Мерет смотрел, тем больше убеждался, что никто не пострадал. На улицах никого не было. Даже дома поблизости обошла участь страшнее засевшего в крыше обломка деревяшки.

Сэл Какофонии, убийце людей, тварей и всего, что ходит по этой темной земле, не удалось никого погубить.

– Эй, кто тут еще есть, всем слушать сюда!

После грохота голос Сэл ясно и свободно разнесся по улицам.

– Этот Сраньберг теперь принадлежит Сэл Какофонии! – прокричала она в снегопад. – Ваши деньги и барахло мне не нужно. Но я забираю вашу землю. И если вы все еще будете здесь через…

Она глянула на Мерета.

– Сколько тут народу?

Он развернулся, ошарашенный.

– А?

– Народу. Сколько?

– С-семьдесят, – ответил он. – Погоди, нет. Шестьдесят девять. Беннер на прошлой неделе перебрался в большой город.

– Славно, – буркнула Сэл и снова обратилась к снегопаду. – Если вы все еще будете здесь через три часа, я заберу у вас все! – Она харкнула на землю. – Любой, кому не ясно – милости просим ко мне на встречу. Буду рада разложить по полочкам после того, как взъебу страждущему лицо, благоверную и жизнь. – Сэл сощурилась. – ТРИ ЧАСА!

Она окинула взглядом молчаливые улочки, падающий на руины дома снег, кивнула сама себе.

Убрала револьвер в кобуру, закрепила ремешок.

– Пока она здесь, – прошептала Сэл, – я здесь. Мне не нужны проблемы, и создавать их я тоже не намерена. Но если кто-то захочет, чтобы я убралась до того, как она будет готова…

Она уставилась Синдре в глаза.

– Милая моя, – произнесла Сэл, – мечей придется принести куда больше.

И развернулась, словно подзадоривая Синдру ударить. Но когда Сэл перешагнула порог и закрыла дверь, та все стояла, прикованная к месту, стиснув побелевшими пальцами пояс, широко распахнув немигающие глаза, бессловесно разевая рот.

Мерет с трудом сглотнул, уставившись на руины.

Вдалеке все так же продолжал подниматься дым.

Мы провели в дороге многие часы, как вдруг я ощутила нечто.

Лоб вдруг обдало холодом, проникающим под кожу. Я моргнула, коснувшись его двумя пальцами, на которых после этого осталась влага. Я запрокинула голову и увидела, что пошел снег.

Вокруг царственно возвышался лес, древние ели и сосны в коронах из голых веток, на тронах из шишковатых корней. Когда снег припустил всерьез, они принялись устало вздыхать, плотнее усаживаясь, словно весь лес сдерживал дыхание перед приходом зимы.

Я стянула с шеи палантин, встряхнула его и, когда снова расправила, у меня в руках оказался уже полноценный плащ. Я надела его, набросила на голову капюшон – казалось бы, от зачарованного палантина ожидаешь чего покруче, но черт его дери, если он не полезен.

Старую дорогу, извивающуюся через лес, уже укрывал тонкий снежный ковер, девственная белизна, тронутая лишь колесами караванов и проходящими зверями. Несколько ив, до сих пор упрямо хранящие листву, низко склонялись, накапливая на ветках снег. Вдалеке птица пропела единственный куплет одинокой песни, последний знак, что осень подошла к концу.