Лаура Гальего - Монстры Акслин [litres]

Однажды холодным зимним утром Акслин шла по направлению к библиотеке и вдруг на другой стороне улицы заметила знакомый силуэт. Девушка бросилась перебегать дорогу, но из-за хромоты, делавшей её неловкой, чуть не попала под повозку. Увернувшись от лошадей, она кинулась вслед за парой Стражей, которые спокойно возвращались в свою штаб-квартиру после обхода.

– Извините! – позвала она. – Одну минуту! Подождите, пожалуйста!

Услышав голос девушки, Стражи обернулись.

Сердце Акслин забилось, как дикая птица, которую только что посадили в клетку. Перед ней стоял Ксейн.

Он был выше, темнее и мускулистее, чем в те времена, к которым она так часто возвращалась в воспоминаниях.

Серая форма сидела на нём как влитая. «Словно он всю жизнь носил её», – подумала Акслин. Волосы его были коротко подстрижены. На коже появились новые шрамы.

Тем не менее это без сомнения был он. Девушка глубоко вздохнула, пытаясь удержать слёзы.

– Ксейн, – прошептала она.

Он равнодушно посмотрел на неё бесстрастными золотистыми глазами. Взгляд Ксейна был таким нечеловечески холодным, что Акслин в ужасе отпрянула назад.

– Чем мы можем помочь тебе, гражданка? – задал он привычный вежливый, но безличный вопрос, которым Стражи были приучены реагировать на горожан.

– Ксейн… это я, Акслин, – сказала она, заглядывая ему в глаза в поисках узнавания.

И она его обнаружила. А вместе с ним заметила и лёгкую усмешку, которая пробежала по лицу юноши.

– Я всё это время искала тебя, – продолжала Акслин. – Мне…

– Если тебе не нужна наша помощь, гражданка, можешь идти своим путём, – отрезал Ксейн.

Акслин посмотрела на него, не до конца понимая, что её прогоняют, хотя поведение Ксейна не оставляло никаких сомнений в этом. Юноша повернулся к своей спутнице – высокой светловолосой Стражнице. Но та предпочитала наблюдать любопытную сцену, не вмешиваясь.

– Если тебе не нужна наша помощь, – повторил Ксейн, на этот раз более сухим и резким тоном, – иди своей дорогой… гражданка.

Акслин сглотнула. Это было не просто равнодушие, но равнодушие, граничащее с презрением.

Не проронив больше ни слова, стражи повернулись к ней спиной и двинулись по улице. Акслин растерянно смотрела им вслед, невольно любуясь грацией их натренированных тел. Потерянная, с сердцем, разбитым вдребезги, она спрашивала себя, осталось ли в этом солдате хоть что-то от прежнего Ксейна, которого она знала. От того мальчика, которого любила безумно, и который, похоже, отвечал взаимностью на её чувства.

– Что они сделали с тобой в Бастионе, Ксейн? – чуть слышно пробормотала она.

Девушка медленно перешла улицу обратно и направилась в сторону библиотеки. Уже начав подниматься по лестнице, она обернулась и снова посмотрела вслед Ксейну.

Стражи стояли перед входом в гарнизон и дожидались, пока караульные откроют ворота.

Акслин внимательно наблюдала за происходящим. С такого расстояния Ксейн даже не был похож на себя. Это был элитный боец, такой же, как все остальные Стражи Цитадели. Невозмутимый, далёкий, чужой…

Но Ксейн был не таким, как все, и Акслин подозревала, что и другие мальчики были особенными, пока обучение не сравняло их, сделав бесстрашными воинами, способными только на одно…

Акслин горько вздохнула, оплакивая про себя потерю мальчика, который так много значил для неё. И как раз в тот момент, когда она уже была готова развернуться и уйти, Ксейн, видимо, чтобы скрасить ожидание, легонько крутанул в руке копьё. Это был автоматический жест, который едва ли что-то значил для самого юноши, но при виде его у Акслин подкосились ноги. В этом характерном движении, которое Акслин в последний раз видела, кажется, только вчера, был весь Ксейн.

Воспоминания нахлынули на неё снежной лавиной, глаза помутнели от слёз.

«Это он, это всё ещё он», – повторяла она самой себе, глядя, как Ксейн проходит в ворота в сопровождении Стража-блондинки.

«Я найду тебя, – пообещала она себе. – Даже если ты спрячешься в теле Стража Цитадели, клянусь, я отыщу в тебе прежнего Ксейна и верну его». С этими мыслями она заковыляла вверх по ступеням, с сумкой, наполненной книгами, и сердцем, тяжёлым от печали и решимости.