Sleepy Xoma - Дочь Вороньего Короля

— Дару управлять ветром, землей, льдом, огнем или водой нельзя обучиться, его можно лишь унаследовать. Магия таится в крови и душе чародея и питается его собственной силой. Любой стихийный маг способен использовать чары, не читая заклинаний, не совершая ритуалов, даже не шевеля пальцами, потому что сила — это они, а они — это сила. Все верно?

Мислия кивнула.

— Да, стихийная магия — дар, с которым нужно родиться, и развивать его можно самостоятельно, без наставников. Сковывание в этом смысле — его полная противоположность. Артефактором недостаточно родиться. Наша магия — сложнейшая наука, овладению которой придется посвятить всю свою жизнь, а лучше — не одну. Сковывающие узнают истинные имена вещей и подчиняют их своей воле, после чего — меняют по собственному желанию. Но наши чары — процесс небыстрый, волшебник должен погрузиться в предмет, познать его сущность, что, замечу, получается далеко не у каждого. Большинство сковывающих просто немного проходятся по верхам, но и этого хватает для безбедной жизни — заговоренные доспехи и оружие ценятся на вес золота. Знаешь, почему?

Лариэс отрицательно покачал головой.

— Потому что артефактная магия — чудовищно сложно и опасно. Нужно учесть множество факторов, держать в голове кучу переменных, а помимо этого, еще и обладать отменной интуицией, потому как, проникая в суть предмета, зачастую приходится идти на ощупь, попросту угадывая верное направление. И все это занимает невероятное количество времени. Сковывающие не превращают камни в троны за секунды, просто потому что не в состоянии сделать это. — Тут на ее лице появилась жестокая улыбка. — По крайней мере, обычные сковывающие.

Этой ночью Лариэсу не спалось. События минувшего дня, близость Кастэллума, из которого вполне еще мог вернуться передумавший Корвус, предположения Клариссы, слова Мислии и рассказы Игнис — все кружилось в голове, переплетаясь в дикий клубок догадок, подозрений и противоречий.

Юноша около получаса ворочался в постели, пока, наконец, глаза его не сомкнулись, и разум не погрузился в сон, который, увы, оказался не менее странным, нежели реальность.

Лариэс убегал от Игнис, которая затем превратилась в огромную клыкастую кошку с алой шерстью, он поскользнулся и упал, но вместо земли оказалась пустота, в которую он полетел, вопя во все горло.

С криком виконт сел, и… выругался.

Вместо того, чтобы проснуться в кровати на постоялом дворе, он очутился посреди бесконечного поля, раскинувшегося под фиолетовыми небесами.

«Ну вот почему опять?» — мрачно подумал юноша.

Он поднялся и зашагал вперед.

«А было бы здорово вновь поболтать с Ридгаром», — подумал телохранитель, и буквально в следующую секунду он обнаружил, что стоит на берегу реки. — «Ух ты. А что, так можно было?»

Это открывало интересные возможности.

«Ну, в теории, раз это мой сон, то здесь я, наверное, должен делать все, что захочу, не так ли?» — подумал он, и сразу же ответил самому себе. — «А может, и не так, кто поймет эти сны… Сны! Именно так».

Так или иначе, но и берег и Кающийся оказались на расстоянии вытянутой руки. Пускай и ненастоящие, но кому какое дело, если можно скоротать время до пробуждения.

Ступивший на Путь Вечности уже ждал его, потому как не выказал ни малейшего удивления, заслышав шаги юноши.

— Садись, — указал он рядом с собой и Лариэс послушно присел справа от Древнего.

«Выдуманного моим разумом Древнего», — поправил он себя. — «Не нужно слишком глубоко погружаться в этот иллюзорный мир».

Получилось несколько вымученно, Лариэсу на миг даже показалось, что он упрямо убеждает себя в том, что все происходит не на самом деле.

«Да нет, ерунда какая-то, это всего лишь сон, выдумка, иллюзия!» — поспешил уверить он себя.

Ридгар словно угадал его мысли, потому как он дружелюбно улыбнулся и произнес:

— Ты никогда не читал книг Анонима Морфеуса?

— Нет о Ступивший на Путь Вечности, — покачал головой юноша.

— Но, наверное, слышал что-то, — уверенно произнес Кающийся, — такой любопытный человек, как ты, просто не мог пройти мимо этого автора. И кстати, кажется, мы договорились о неформальном общении.

— Все может быть… господин. И о чем же она?

— О снах. Аноним Морфеус был выдающимся сноходцем и утверждал, что сны — есть отражение пережитого за день опыта. Когда мы спим, ворота разума открываются, и то, что таится в самых глубинах, получает возможность выбраться наружу, дабы достучаться до нас.

— То есть, вы хотите сказать, господин, что где-то и когда-то я читал о месте с фиолетовым небом?

Ридгар рассмеялся.

— Ты непрошибаем. Ладно, что-то подсказывает, Лариэс, что у тебя накопилось изрядное количество вопросов ко мне.

Лариэс задумался. Да, пожалуй, был один вопрос, ответ на который ему очень хотелось бы узнать.

— Это действительно сон?

Ридгар приподнял брови.

— А ты как думаешь?

— Я… я не знаю. Иногда я оказывался в этом странном необычном месте, больше подходящем для героев легенд, изредка видел …окна, ведущие куда-то еще… — Он говорил сбивчиво, путаясь в словах, пытаясь объяснить то, что объяснить было крайне непросто.

Но, как ни странно, Кающийся прекрасно понимал его.

— Эти окна — двери в сны других людей, а ты — сноходец.

Лариэс дернулся, как от удара и вскочил на ноги.

— Не может этого быть. Я — не колдун, у меня нет никаких талантов к чародейству!

— У волшебства много имен и граней, — пожал плечами Ридгар. — Магия сна — лишь одна из них, и, если честно, мне странно видеть столь бурную реакцию на весьма обыденное явление.

— Обыденное? — в голосе Лариэса послышались нотки истерики. — В этом нет ничего обыденного, и ничего нормального!

— Ну, допустим, дар сноходчества действительно редкий, не спорю. Помимо нас с тобой я могу вспомнить не больше десяти человек из ныне живущих, кто может попасть на эту равнину. Впрочем, немногие из них по своей воле готовы подойти к реке, но ты-то оказался возле нее сам того не желая.

Щит принца зажмурился, шепча себе под нос:

— Это все сон, сон, сон. Это не взаправду.

Ридгар вздохнул.

— Я подожду.

А Лариэс, меж тем, дрожа всем телом, шептал: «Сон, сон, сон».

«Я не могу быть магом, я не могу быть кем-то выдающимся. Я — всего лишь Щит его высочества, полукровка, лишенный родового имени обеими семьями. Я — ничто, я — никто!»

Его била крупная дрожь, перед глазами все плыло, хотелось исчезнуть отсюда и никогда больше не появляться под фиолетовыми небесами, однако время шло, а окружающий пейзаж не менялся: все то же необъятное поле за спиной, все та же широкая черная река перед глазами, все тот же лишенный цветов и красок туманный берег на другой стороне. Не исчезал и Ридгар со своей вереницей покойников, напротив, он сидел, терпеливо наблюдая за поведением собеседника.