Андрей Мороз - Экспансия

Рыжий просто надеется, что я окончательно выдохся. И будучи абсолютно уверенным в себе — решается поставить на кон все. Так и есть — зуб даю!

И, положа руку на сердце, во многом его предположения верны — я действительно почти сдох.

Но на этого ржавого красавца сил у меня еще хватит. Ошибочка в его расчетах произошла.

Ладно — уболтал, но только тебя мне сейчас придется убивать предельно жестоко. Демонстративно. Чтобы долго корчился в кровавых муках. Дабы более ни у кого, даже мысли о возможности подобного не возникло. А то ведь я и впрямь скоро язык набок высуну.

Что же — сейчас я вам покажу берсерка!

…Рыжего борцуху, как я и рассчитывал, подвела его излишняя молодая уверенность в собственной крутости. И глупость несусветная.

Выставив щит, чуть ли не на вытянутую руку — он дуром, сразу попер прямо на меня, видимо рассчитывая, если не сшибить на землю, то морально подавить и лишив возможности маневра, прижать к плотной, состоящей из множества рядов, стене наблюдающих за поединком «обратившихся». Удайся этот замысел, они и отодвинуться бы не смогли, ибо задние подпирали.

Но не срослось. Мобилизовав иссякающие резервы, в последний момент мне полуоборотом со скручиванием корпуса и коротким быстрым подшагом, все-таки удается уйти с линии атаки и при этом не быть зацепленным, его выставленным из-за щита клинком. Подсечка под взъем и теперь инерция собственного мощного корпуса, нацеленного вперед, работает против самого́ рыжего борца… Короткий полет. Глухой и плотный удар грохнувшегося о землю мясистого тела. Стена болельщиков все-таки, как-то умудрилась быстренько раздвинуться по сторонам.

Голодным диким котом, напрыгиваю на его широкую спину и добиваю. Но не до конца. Пусть помучается рыжий. Да подольше. Ничего личного — просто сейчас именно так и надо.

Прежде чем оторваться от своей жертвы, безо всякой необходимости вцепляюсь зубами умирающему в ухо! Кажется, он даже не ощущает дополнительной боли. И без того в агонии колотится. Отрываюсь от него и поднявшись на ноги, скалясь окровавленной пастью и психованно рыча, выплевываю «трофей» под ноги окружающим «арену»«фанатам»!

И ведь даже осколочка мыслей о рвоте или легком приступе тошноты совершенно не возникло! Зверею потихонечку… Лишь бы Валентин о деталях последнего поединка не прознал, а то быть мне «Тайсоном» до конца дней.

Ну что — еще желающие найдутся? Жду в полном молчании, стараясь не показывать нахлынувшей на плечи усталости. Рожа спокойная, как кирпич в стене. Только выпученными глазами, вызывающе зыркаю по сторонам. Руки — суки такие, мелко и предательски подрагивают. Надеюсь, что со стороны этого не заметно. Если почуют хоть малейшую слабину — вполне возможно, еще могут найтись претенденты на трон.

А этот последний, третий раунд, хоть и был очень скоротечным — дался мне весьма и весьма непросто. Прежде всего — психологически. Дико устал! Трех раз прохождения по краю за неполных десять минут на сегодня вполне достаточно. Баста! Весь лимит адреналина закончился.

…Но подаренный доспех — хорош! Не то слово — он превосходен! Практически не доставлял неудобств, при этом прикрывая от макушки, чуть ли не до колен, гораздо надежнее, чем юзаные до того — бронежилет, каска и самопальные наручи.

К моей тщательно скрываемой радости — больше никто так и не решился бросить вызов своему нынешнему «князю тьмы»! Либо пассионарии в этом отряде закончились, либо даже совершенно недовольные моей политикой «разумные» — повелись на показную невозмутимость вождя и внешнее отсутствие признаков его слабости. Исполнил, мля!

…Пока «Брунгильда» наливает в мои ходуном гуляющие ладони, воду из чьей-то фляжки,

система — шалава такая, не желая оставаться непричастной к славе героя, тоже желает услужить победителю турнира. Ласково накидывает какое-то достижение за подавление массового бунта «разумных обратившихся» или что-то наподобие — мне пох, я совершенно размотан и не вдаюсь в нюансы. К достижению прилагаются — десятка свободных очков характеристик и сотка репутации, черной, как совесть Зимнего или волосы Рул.

Ладно, хорош. Отдышался. Успокоился. В качестве релакса, выматерил в чате, попавшего «не под ту руку», совершенно не повинного в случившемся здесь Егорушку, который временно возглавляет штурм, естественно с безопасного для себя расстояния.

На этом пока всё. Война ждать не станет.

— А теперь — вперед!

Энергия восстановилась, да еще Арвинд, сын Арворна — старательно «подбадривает» меня.

Телохранители — атрейцы смотрят в направлении союзного лидера по-прежнему непроницаемо и бесстрастно, но все-таки, кажется несколько по-иному, чем двадцатью минутами ранее. Возможно, в только что прошедших стычках я, на их взгляд и не блеснул высотой мастерства владения холодным оружием, но зато показал наличие у нас — землян, вполне достойного уровня боевого духа.

Мимолетно столкнувшись глазами с Арвильдой, получаю настолько заинтересованный и даже многообещающий взгляд, что прямо в паху ломит. Сейчас бы отвести смазливую деву в сторонку, да как…

Стоп! Тормози, герой-любовник. Тебе еще с Амазонкой за Кэти разгребаться. Хотя может и не придется: моя вишенка-черешенка очень и очень по-женски не глупа. Может и смолчать. Сделать вид, что не в курсе. Но обязательно затаит и рано или поздно Катюхе наше с ней прелюбодейство, однозначно на каком-нибудь жизненном вираже, да аукнется. И не обязательно от самой Ольги. У девочки-самурая вполне хватает искренних доброжелателей и верных подруг.

И все же — кто нас с «дочерью волчицы» сдал? Да, кто угодно мог. Мир не без добрых людей, знаешь же сам, Егорка — чай, не маленький. А уж личную жизнь вождю подсолить — вообще дело святое…

В монастыре, тем временем, все складывается для нас вполне неплохо.

Битва явно движется к своему финалу. Пока я там, без особого смысла с бунтовщиками бодался — люди здесь «вату не катали», а по-настоящему полезным делом занимались.

Вон уже и ворота распахнуты. И даже не выломаны. Видимо, какой-то группе удалось со стены по двору прорваться к ним и отбить у обороняющихся «сектантов».

Проезжая по усеянному свежими трупами участку, помимо воли вглядываюсь в невеселые детали окружающего пейзажа.

Перекошенные лица, перед смертью по-рыбьи беспомощно хватающие ртами воздух, остекленевшие взгляды, замысловато скорчившиеся тела…

Да — на этом поле перед монастырем я потерял немало своих подданных! Надеюсь, что если существует хоть что-то после смерти — там им подарят разум, которого они были лишены здесь.

…Мы не успеваем принять участия в битве внутри стен.

Всё! Виктория! «Монсегюр пал 16 марта 1244 года».