Эмили Болд - Тени. Похищенные души [litres]

Отец улыбнулся.

– Ты права. Нож и вправду особенный. Я дал его тебе, потому что те люди никогда бы не стали искать его у маленького ребенка – если бы они вообще когда-нибудь выяснили, что для их замысла им не хватает чего-то существенного, – он скрестил руки на груди и откинулся назад. – Когда наш далекий предок разделял виталинариум священника, ему сперва нужно было извлечь этот мощный металл из блестящей оправы. Как раз на оправу никто больше не обращал внимания. Все решили, металл якобы бесполезен, – папа кивнул на мой нож. – Они оставили его кузнецу в качестве оплаты за услуги, не подозревая, что тем самым они передали ему и его потомкам контроль над всей мощью виталинариума. Так что основная власть сосредоточилась именно в руках нашей семьи.

– Что ты имеешь в виду?

Папа тихо рассмеялся.

– Наш предок разделил виталинариум и перековал его в три кольца. Вскоре у носителей колец пробудилось какое-то желание.

– Ярость, – пробормотала я, потирая мурашки с рук. – Это… чем-то похоже на голод, – пояснила я.

– Хорошо, пусть так, – согласился со мной папа. Впрочем, я-то точно знала, что это правда. Я помнила, что случилось с Бастианом. Когда он был на пределе и в итоге поддался ярости в узком сводчатом подвале поместья Каерхеев и набросился на меня, будто дикий зверь, чтобы только унять в себе голод. Потом подумала о Тристане, который целовал девушек всякий раз, когда чувствовал приступ этой ярости. Моя рука машинально скользнула к моим губам. Поцелуи братьев Тремблэев… я все еще ощущала их.

– Хранители колец понятия не имели, что именно оправа амулета держала под контролем силу виталинариума. Они не знают, что оправа – ключ ко всему.

У меня закружилась голова. Я вдруг вспомнила:

Бастиан бросился на меня. Я чувствовала его голод. Потом услышала свой собственный крик, который остановил его. Его ярость сама собой растворилась под моей властью, и я силой мысли захлопнула врата своей души. «Ключ ко всему!» – гремело у меня в голове, и я перевела дыхание. – «Ключ ко всему!»

Затем перед глазами встал образ отца. Он держал меня за руку и приложил указательный палец к губам.

– Сейчас я покажу тебе фокус, Эбби, – шепнул он, опускаясь на корточки рядом со мной. – И этот фокус будет нашей маленькой тайной, договорились? – его глаза странно поблескивали.

– Папочка, ты волшебник! – услышала я свой собственный удивленный голос, потому что наша входная дверь распахнулась еще до того, как отец ее коснулся. Он только-только руку к ней протянул.

– Такой вот фокус, Эбби. Однажды ты тоже ему научишься. Я обещаю.

– Я – ключ! – взвизгнула я, снова хватая нож.

Папа кивнул.

– В наших генах мы носим ключ к самим Вратам света, Эбби… – он закрыл глаза, и, когда вскоре открыл их снова, его глазное яблоко покрылось золотыми полосами.

Я недоверчиво уставилась на него.

– Что это значит? – пробормотала я.

– Без нас никто не сможет открыть Врата света, Эбби. Потому что мощь виталинариума не обуздать. Своей жадностью она может уничтожить самих хранителей колец. Только металл из твоего ножа может в полной мере контролировать эту жадность.

– Ярость, – поправила я его. – Хранители колец называют это яростью.

Он слегка наклонил голову.

– Называй это как хочешь, Эбби. Но только через оправу получится настоящий ключ. Оправа дает нам способность открывать каждую дверь и забирать то, что мы хотим. Возможно, внутри нас тоже своего рода ярость – она заставляет нас забирать себе то, что должно оставаться закрытым.

Я прикусила губу. Я снова вспомнила. Во мне всегда жило именно такое чувство, когда я что-то крала. Каждый раз, когда моя рука скользила в чужой карман, когда я взламывала дверь или вскрывала замок, то чувствовала именно это. Так что же получается? Это мое наследство – быть воровкой? Мне было на роду написано забирать все, что мне хотелось?

Папа снова тронул меня за руку, и золотые полосы нежно скользнули с его кожи на мою.

– Мы – ключ, Эбби. И если люди Кросса узнают об этом, они будут давить на тебя так же, как и на меня когда-то. Мы нужны им, чтобы они достигли своей цели. Если мы откажемся, они найдут, чем шантажировать нас. Вот почему я оставил тебя. Но сможешь ли ты сделать то же самое? Оставить тех, кого ты любишь? – он заправил прядь мне за ухо и ободряюще посмотрел на меня.

Я подумал о Флоренс. Могла ли я оставить ее? А если она была в опасности?

– Не бойся, Эбби. Теперь я здесь, чтобы защитить тебя. Никто нам больше ничего не сделает, – он коснулся моей щеки, и я невольно прижалась к его теплой ладони. – Мы должны уничтожить эти кольца. Только тогда мы все сможем вернуться к нормальной жизни, – он тяжело вздохнул, и его глаза увлажнились. – Только тогда мы сможем снова стать семьей. Только тогда те, кого мы любим, будут в безопасности.

Мое горло сжалось. Я так хотела семью. Ничего так сильно не хотела, как того, что он только что описал, – нормальной жизни. Людей, которые бы любили меня, отца, который всегда находился бы рядом со мной, и безболезненное будущее. Мне так этого хотелось, что я прильнула к нему и уткнулась лбом в его плечо. Я обвила его руками за шею и так захотела снова стать пятилетней, когда ни в чем не нуждаешься, кроме отцовской ласки.

– Мы должны уничтожить кольца, Эбби, – прошептал он мне на ухо, успокаивающе гладя меня по спине. – Должны вставить виталинариум обратно в оправу и положить конец этому кошмару.

Я всхлипнула и вытерла мокрые от слез глаза.

– Положить конец? – переспросила я, глядя на него снизу вверх.

Он обнял меня за плечи и кивнул.

– То, что здесь сейчас творится, это против природы. Было большой ошибкой выковывать кольца. И очень рискованно наделять хранителей колец такой властью, – он внимательно посмотрел на меня. – То, что они делают… Так быть не должно. Никто не должен уметь вмешиваться в души, сердца или воспоминания других людей. Никто не должен обладать такой властью.

По спине от его слов пробежали мурашки.

– Ты поэтому забрал кольцо у Кросса?

Папа кивнул.

– Если мы переплавим все три кольца в оправе, то исчезнет и ярость, поработившая хранителей колец.

– Ярость может исчезнуть? – я закусила нижнюю губу и нахмурилась. – Если ярость исчезнет, тогда… тогда Скай будет лучше, – пробормотала я, отрываясь от отца. – Я собрала волосы на затылке в высокий хвост, чтобы отвлечься. Мои мысли затуманились. Скай больше не придется поглощать плетения. Она не будет так мучиться. И Бастиан…

Я сглотнула, потому что где-то глубоко в сердце что-то шевельнулось. Мысль о нас . Я знала, что когда-то очень хотела, чтобы мы могли быть вместе. Я жаждала этого. Но это оказалось невозможно, из-за его ярости, из-за того, что он, обуреваемый голодом, мог отнять мои плетения. Правда, сейчас я уже не так этого хотела, но и не желала бросать задуманное на полпути.