Александр Воропаев - Новые люди. Том 2 [litres]

– Там… – Кузнец прочистил горло. – Вы не езжайте по деревне. Там ручей в реку разлился. Не проедете. Вокруг лучше – по шоссе.

– Не, он не понял. Он вообще плохо понимает. Слишком борзый. Надо ему ухо отрезать, Мирон, – сказал бандит с дубинкой.

Кузнец сжался.

– Не надо, – сказал малой глухо из-под обезьяньей руки главаря.

– Слышь, что Шурик говорит? «Не надо». Подписывается за него, – оскалился Мирон. – Ведь подписываешься? Верный пацан. Понял, Пашук? Повезло тебе пока. Суши штаны…

Машина была большая, черная. Малой не разглядел марку. Задняя дверь была густо забрызгана грязью.

– Назад садись, – бросил Мирон и подтолкнул его в спину.

Сам он тоже уселся на заднее сиденье. Амбал с автоматом полез вперед на пассажирское кресло. Тот, что с постным лицом, склонился у капота, всунул внизу гнутую ручку и одним сильным движением запустил двигатель.

Бандит уселся за руль и хлопнул дверью. Машина перевалила через дорожный бустер и вывернула направо на шоссе. Они поехали вокруг деревни.

– Слышал, Плафон, про баранских? Что-то готовят. Как думаешь? – проскрипел с заднего сиденья главарь.

– Не знаю, может, так – вооружаются. Мы им не запрещали. Может, на чертей хотят охотиться. Но оружие это надо придержать.

– Это ты мне здесь не умничай. Сам знаю, – лениво протянул Мирон.

– А может, и замыслили что. Говорил я, не надо Раскевича смотрящим ставить. Сильно крутой. Не нравится мне он. Зачем он хотел к нам в Щетинку приехать? Может, он что подозревает… А потом, почему Чапля-то ничего про сабли не насвистел? Мы зачем его…

– Потом, Плафон… чего распелся?

Они подъехали к болбасовскому перекрестку.

– Казнить надо кого-нибудь, – сказал Плафон, не оборачиваясь. – Для страха.

– Останови-ка машину здесь, Гузя, – сказал Мирон.

Машина остановилась возле знака «Агрогородок Устье». Двигатель мягко урчал. Звук был приятный и знакомый, малой вспомнил, как любил засыпать в поездках в отцовской машине. Мирон открыл окно со своей стороны. По-старинному – вертя ручку.

Некоторое время главарь рассматривал вековые деревья, глухой стеной пересекающие поле с его стороны. Ближе к дороге остались в целости бетонные столбики в два ряда и кольца колючей проволоки, висящей на натянутых тросах. Дальше к деревьям они шли вниз по склону и исчезали в речной воде.

– Здесь тоже этот дикий лес, – сказал главарь. – И речка какая-то вытекает. Вроде небольшой ручей раньше был…

– Да и аэродрома не видно. А должен был… – отозвался Плафон. – А дорога на Болбасово цела. Может, прокатимся?

– Ты что-нибудь, Шурик, слышал – че там? – кивнул Мирон в сторону загибающейся дугой дороги.

Малой пожал плечами.

– Лучше, наверное, чтобы там тоже этим лесом все поросло, – сказал Плафон. – Если болбасовские на своем месте остались… Нам же хуже будет. Всех не окучишь… Как бы это узнать?

– Если их в другое место не выкинуло – обязательно узнаем… Как про устьянских, – пробурчал Мирон.

– Давайте казним. Я его телку хочу, – вдруг сказал Гузя.

На бритом затылке водителя, который висел перед глазами малого, собрались тяжелые складки. Мальчик посмотрел в зеркало, лицо бандита оставалось отрешенным, но свинцовые глазки затуманились поволокой.

– Чью?

– Раскевича… Мне ее отдайте.

Мирон и Плафон, не сговариваясь, хмыкнули.

– Разворачивайся, Ромео, – велел главарь, закрывая окно. – Давай на Устье. Никак ты свой агрегат в штанах удержать не можешь, Гузя. Совсем маньяк стал.

Бандит не отвечал, губы его трогала мечтательная улыбка. Мощные руки выворачивали руль на разворот.

Внедорожник побежал по шоссе. Малой прижался лицом к стеклу, за окном пробегали деревенские дома Червино. Из каждой печной трубы поднимался дым. Только сегодня утром он шел по этой улице. Возле второго от переезда дома его опять поджидала эта парочка: брат с сестрой. Он знал, как их зовут. Катька и Денис. Малой спрашивал о них у кузнеца.

Катька была младшая, на голову меньше малого и почти на две – своего брата, но заводилой была именно она. Это она науськивала Дениса на него. Не давала пройти на работу в кузню. Что он ей сделал?

Сегодня она сбежала с крыльца, безапелляционно схватила его за рукав. Хотя ее брат был где-то во дворе.

– Я тебе говорила – не ходить здесь? – Девчонка смотрела на него снизу вверх. – Ты не понял? Борзый, да?

– Вокруг далеко, – ответил малой.

– Ничего… Ноги не отвалятся? Ты где живешь?

– В Сосновке…

– Возле части? А сюда к кузнецу ходишь? К дяде Коле Пашуку? А в Сосновке шоколад есть? Говорят, там в части магазин уцелел. За болотом. Ты сможешь для меня принести?

Она засыпала его вопросами, ловко лузгала одной рукой семечки, при этом все еще держала его за рукав другой. Чтобы он не убежал, что ли? От этой малявки? Ее голубые глаза насмешливо смотрели ему в лицо, зубки звонко щелкали семечки. Из-под бейсболки выбивались черные кудряшки.

– Тебя как зовут? А я знаю… – заявила она.

Тонко заскрипели петли, в калитке появился ее флегматичный брат.

Катька неожиданно оттолкнула малого от себя. Сильно – он поскользнулся на гусином помете и чуть не упал.

Она засмеялась противным голосом.

– Чтобы последний раз здесь… Ясно? По шее получишь.

…Они проехали мимо деревенского моста, который из-за раздавшейся вширь речки теперь стоял одним концом посередине потока. Крайние бревна совсем размыло водой. Потом проехали дом Кати и Дениса. Выехали к железнодорожному переезду и поломанному шлагбауму. По левую руку чернел закопченными кирпичными стенами домик смотрителя. Вокруг валялись куски шифера.

– Это почему здесь? – спросил Мирон.

– Устьянские таможню сделали, – ответил малой. – Деревенские не захотели. Сожгли ночью.

– Во как! – присвистнул главарь. – А ты много чего знаешь. А что еще про устьянских скажешь? Бакланят, у них там море теперь вместо Днепра?

– Море. До самого горизонта. И чайки… и киты плавают, дельфины. А еще мне они рассказывали, что однажды в бурю корабль видели – парусный. Летел как бешеный. Флаг с вороном на мачте. Он плыл сначала вдоль берега, а потом повернул и ушел в море. А с той поры ни одного больше корабля не было. Пусто. А в море много рыбы. Всем хватает…

Мирон слушал и кривил губы.

– Они далеко в море ходить боятся. Но в некоторые деревни вдоль берега уже плавали… – Мальчик взглянул на бандита, и рассказывать ему вдруг расхотелось.

Они переехали через железнодорожный переезд и поднялись в горку.

– Здесь тоже – этот лес, а раньше поле было до самого Телентеево, – сказал Плафон.

По левую сторону от дороги действительно стояла угрюмая стена дремучего леса. Всего в пятидесяти метрах.

– Значит, устьянские у вас в Сосновке бывают. Часто? – сказал Мирон.