Джезебел Морган - Вслед за змеями [litres]

– Заметишь еще таких, приятель, скажи мне.

За окном наконец распогодилось, и сквозь рыхлые тучи проглядывало умытое солнце, яркое, несмотря на последние зимние дни, и уже совершенно весеннее. Котенок вспрыгнул на подоконник, устроился рядом с Марьей любоваться восходом, и она улыбнулась.

Все-таки не одна.

Из-под костяного ножа течет вязкая черная жижа, дымится на воздухе, прежде чем исчезнуть. Очередной гнилостный хищный цветок усыхает в моих руках. Братец-волк осторожно подходит ко мне, серебристая тропа едва пружинит под его ногами, словно там, под ней, все еще черное голодное болото.

В такие моменты трудно верить, что Навь отступила.

– Здесь мы работу закончили, – тихо говорит братец и запрокидывает голову, темные глаза блестят в глубоких прорезях волчьей маски, в них отражается небо.

Небо, излеченное от трещин.

Когда сомнения сжимают сердце и страх заставляет дергаться на каждый шорох – посмотри на небо, говорю я себе, вслед за шаманом поднимая лицо. Там, в синей вышине, кружит сокол – слишком высоко, чтоб могли различить человечьи глаза. Но я вижу его – и это в который раз мне напоминает, что я больше не человек.

Как успокоиться, перестать видеть кошмары, если хищная тьма осталась в твоей груди? Если голод подтачивает волю, а все, что ты можешь, – подменять его азартом погони, использовать скверну внутри себя как компас, чтоб вернее привела к последним невыполотым росткам Нави?

– Никогда не любила полоть сорняки, – фыркаю, отряхивая руки.

Под маской не видно, но я знаю, что братец-волк улыбается.

– Рано или поздно мы очистим мир духов. Мы же здесь не одни.

Я улыбаюсь в ответ. С каждым днем небо зовет все сильнее, обещая бесконечный полет и покой, которого я так долго хотела. Но разве могу я опериться и утонуть в небесной синеве, пока нужна брату? Пока там, за гранью снов и реальности, Марья вспоминает обо мне?

С пронзительным криком сокол пикирует вниз, почти у самой земли громко бьет крыльями, садится на мое запястье. Глаза у него синие. Он знает – скоро я разделю с ним бескрайние небеса мира духов.

– Ну, сокол мой ясный, к нашей охоте присоединишься?

Прежде чем он взлетит, я слышу новую диссонансную ноту в звоне мира духов. Рана. Разлад. И сердце разгоняется, предвкушая охоту. Со смехом я отпускаю сокола в небо и бросаюсь туда, где чую очередной след мертвого леса.

Бег – это почти что полет.

Распущенные волосы хлещут по спине, и все больше и больше перьев в них с каждым днем. Однажды я больше не смогу и не захочу сопротивляться – даже у долга, даже у упрямства есть границы. И тогда мне останется только небо – синее, бескрайнее, бесконечное.

Однажды Марья найдет на подоконнике три соколиных пера – моих.

И все будет хорошо.