Ричард Кнаак - Весы Великого Змея [litres]

Траг’Ул вновь шевельнулся, и жизни Диомедовых сыновей затерялись в океане других судеб. Вновь вскрикнув, юноша перевел взгляд на драконью «морду».

– Большего тебе видеть не следует , – пояснил Траг’Ул. – Далее начинается царство возможного, пути, что еще не определены. Попытки выбирать из них нужный, прежде чем сама жизнь поможет принять решение, очень опасны и для тебя, и для всего вашего мира…

Речь шла о будущем ! Дракон отражал не только прошлое и настоящее, но и то, что может произойти… Только теперь Мендельн сумел постичь, сколь невероятно велик, сколь необъятен змей, распростершийся над головой. Теперь он чувствовал, что Траг’Ул явил ему – и даже Ратме – лишь малую толику своего естества, и, обернувшись к рослому спутнику в длинном плаще, едва сумел вымолвить:

– Кто же…

– Ты хочешь знать, кто он таков? – уточнил Ратма, кивнув в сторону мириадов непрестанно движущихся огоньков. – Этого точно не знает даже он сам. Траг’Ул появился на свет вскоре после того, как было сотворено мироздание, хотя и не совсем таким, каким видим мы с тобой его сейчас.

– Верно… таким, как сейчас, я сделался позже…

Всякий раз, как дракон подавал голос, чешуйки на его теле начинали переливаться, мерцать, непрестанно являя взору все новые и новые жизни, все новые и новые моменты времени.

– Позже… когда найдены были Осколки… когда мятежные ангелы с демонами создали Санктуарий…

О чем толкует сказочный исполин, Мендельн и знать не знал, однако, услышав про демонов, ожег взглядом Ратму, чертами лица очень – слишком уж – напоминавшего кое-кого еще.

Ужасная догадка поразила Мендельна в самое сердце. Теперь он точно знал, кто перед ним.

– Ты и она! – охваченный гневом, прорычал брат Ульдиссиана, обличающе ткнув пальцем в сторону Ратмы, стоявшего рядом недвижно, словно сама смерть. – Ты и она! Я вижу, вижу! Ты – ее … ее…

В ярости Мендельн призвал на помощь слова заклинания, хоть и прекрасно знал, что получил их от того самого, кого вознамерился атаковать.

Ратма вскинул кверху ладонь. В руке его появился все тот же костяной кинжал, что и перед похищением Мендельна. Едва с языка Ульдиссианова брата сорвалось последнее слово, кинжал ярко вспыхнул.

В этакой близости от сверхъестественного сияния, да еще попривыкший к окружающей тьме, Мендельн немедля ослеп и, вскрикнув, отпрянул назад.

– А он неплохо усвоил твою науку, Ратма…

– Пожалуй, даже слишком хорошо. Я чуть не опоздал. Однако разум его… и его дух… еще не совсем в ладу с Равновесием.

– Обнаружив перед собою потомка Лилит, поневоле можно прийти в замешательство. Вспомни о чувствах, Ратма. Порой мне кажется, друг мой, что ты слишком серьезно воспринимаешь мои наставления…

Озабоченный только тем, чтобы вновь обрести зрение, разговора их Мендельн не слушал, а лишь пятился, пятился прочь в надежде хоть как-нибудь, да улизнуть, скрыться от затащившего его сюда демона.

– Я, Мендельн уль-Диомед, вовсе не демон… по крайней мере, в полном смысле этого слова, – заметил Ратма, очевидно, снова сумевший прочесть его мысли.

– Вон из моей головы!

Мало-помалу перед глазами Ульдиссианова брата снова возник человек в долгополом плаще.

– А этого, ученик мой, уже не изменить. Восприимчивость к предлагаемому мною ты доказал еще в тот день, когда увидел камень в лесу близ своей деревушки. Камень этот и был первым твоим испытанием.

– Каким еще испытанием? Проверкой, соглашусь ли я стать прислужником демона?

Звезды над головой дрогнули. Подняв взгляд, Мендельн подумал, что на морде Траг’Ула отражается нечто вроде… укоризны.

– Порой ты, Ратма, слишком уж категоричен. Объясни ему все подробнее. О родословной его расскажи, о Лилит…

– Я и собирался. И тебе об этом прекрасно известно.

В голосе Ратмы впервые прозвучал едва уловимый намек хоть на какие-то чувства – возможно, что-то сродни раздражению.

– Да-да… Со временем… Как обычно, со временем…

Вновь звезды дрогнули, всколыхнулись, вновь отразили людские жизни – самые разные, всякий раз новые…

Внезапно Ратма вздохнул.

– Да. Возможно, я вправду слишком замешкался с этим, хотя сам же и говорил о необходимости поспешить. Знай, – безмятежно пояснил он Ульдиссианову брату, – ты, Мендельн, сын Диомеда, сына Терона, сына Хедассиана… в жилах твоих течет и моя кровь. Ты – мой потомок… а, следовательно, и потомок той, что известна тебе как Лилит.

– И про Инария тоже не забывай…

– Про Инария он и сам очень скоро узнает, – откликнулся Ратма, ни на миг не сводя с Мендельна зоркого взгляда и держа наготове кинжал.

Однако ни повторять нападения, ни возразить хоть словечком Мендельн даже не думал. Помимо прочего, наука Ратмы позволяла и взвешивать истинность чужих слов.

– Ты не солгал, – прохрипел Ульдиссианов брат, покачав головой. – И сам позаботился о том, чтоб я это понял! Выходит, мы с Ульдиссианом… выходит, мы ведем род от нее ?

– Наряду с еще полудюжиной человек: поколений с тех пор минуло много. Ну и, как я уже говорил, со мною вы тоже в родстве, – напомнил Ратма, наконец-то опустив костяное оружие. – И вот таких на свете уже гораздо, гораздо меньше…

Мендельн задумался, сводя все концы воедино.

– Потому она и выбрала его, а ты – меня? Потому, что тех, в ком течет ваша адская кровь, куда проще обвести вокруг пальца?

Ратма вновь раздраженно поморщился, но прежде, чем он успел хоть что-то сказать, звезды вскружились вихрем, а спустя еще миг снова приняли облик Траг’Ула.

– Спокойствие , – изо всех сил стараясь сдерживать голос, пророкотал дракон. – Если уж называть Ратму демоном, то демоном вполне можно объявить и тебя, и вообще всякого человека. Толика крови демонов течет в каждом из вас… но не забудь и об ангелах… их вклад в сотворение Рода Людского ничуть не меньше…

Демоны и ангелы … Мысль о том, что и Мендельн, и все люди на свете происходят от них, казалась сущим бредом, однако дарованные Ратмой способности усомниться в правдивости змея не позволяли.

Все это лишь подтверждало то, о чем между делом обмолвилась Лилит. Ее словам Мендельн втайне не верил ни на минуту, полагая их ложью, измышленной с тем, чтоб подорвать неуступчивость Ульдиссиана, но…

«Но, кажется, все это время я просто лгал сам себе».

– Прекрасно. Да, не верить тебе я не могу, и что с того? Брат мой не станет ее пешкой, а я не стану твоей!

Ратма с досадой вздохнул. Похоже, в его случае подобные мелочи, почти незаметные проявления чувств, значили очень и очень многое.

– Марионетки нам ни к чему. Такое в обычае у матери… и у отца, видимо, тоже. Нет, Мендельн уль-Диомед, нам нужен, ни больше ни меньше, любой, способный предотвратить то, чему суждено было произойти с самого начала…