Лори Ли - Лес душ [litres]

Когда мы приближаемся к красной крыше чайного домика, день почти подошел к концу. Полумесяц висит низко в небе, такой тусклый, что в его свете мало что видно. Чайный дом состоит из двух этажей, это здание с темными колоннами и очень живописной изогнутой крышей, края которой напоминают выставленные в разные стороны когти. Его невозможно не заметить даже во мраке, и путешественники любят останавливаться здесь, чтобы отдохнуть или перекусить.

Мы договорились, что Саенго останется снаружи с дрейками и будет начеку, если Джонья вдруг появится раньше времени. Если только он не нашел короткий путь, то мы прибыли раньше. Прежде чем уйти, я глажу Яндора по его мощной челюсти. Он тяжело дышит от долгой дороги, но все равно добродушно склоняется под моей рукой.

Взмахнув крыльями, Милли опускается рядом с загонами, чтобы составить компанию Саенго. Она направляется к корытам с водой. Я снимаю перья со своей косы и бросающийся в глаза красный пояс Гильдии, дающий всем понять, что я студентка четвертого курса обучения. И то и другое убираю в свой рюкзак и вытаскиваю длинный серый шарф, который приобрела по пути сюда, чтобы прикрываться от накрапывающего дождя. У меня болят ноги, и мышцы жутко жжет от синяков. Но я лишь прикусываю язык, чтобы отвлечься от ноющей боли и направляюсь внутрь чайного домика, мысленно молясь, чтобы Сияющая Сестра приберегла для меня немного удачи.

Я небрежно заматываюсь шарфом, закрывая волосы и шею, так чтобы никто не глазел на мое лицо и не видел ворот моей серой униформы, и вхожу. Внутри чайного дома царит полумрак, свет излучают лишь один-единственный камин и несколько масляных ламп, которые отбрасывают мигающие тени во все стороны. Зал почти пуст. Столики расставлены четырехугольником вокруг платформы, где должны обычно выступать артисты, чаще всего это музыканты с двухструнными лютнями или сказители, которые пересказывают старинные сказки под убаюкивающие мелодичные песни.

Земляной запах камина перебивает резкий аромат, исходящий от не принимающих по несколько дней ванну постояльцев. Трое мужчин в капюшонах сидят за угловым столиком, потягивая чай или, быть может, что покрепче. Пока, насколько я могу понять, ни у кого нет скрещенных мечей.

Как я и предполагала, Джонья еще не здесь. Я медленно, успокаивающе выдыхаю. Тем не менее он должен скоро явиться. Надеюсь, загадочный информатор Кендары покажется все же раньше. Я выбираю столик, откуда хорошо видно входную дверь. Низенькая женщина с темно-коричневыми кудрями и круглым лицом показывается из-за двери, которая, вероятно, ведет на кухню. Она прижимает руки к своему фартуку с цветочной вышивкой и вежливо кивает мне.

– Могу ли я вам что-нибудь принести? – спрашивает владелица.

– Немного чая каркаде, пожалуйста.

Вскоре она возвращается с подносом, на котором красуется фарфоровый чайничек, маленькое блюдце с медом и ложечкой сладостей и перевернутая чашка. Как только она наливает горячий чай в кружку, то оставляет поднос и снова уходит за дверь. Я кладу немного меда в ароматный чай и делаю глоток.

Кто-то дергает мой шарф, снимая его с головы. Я тут же подскакиваю, сжимая кинжал, который спрятан в моем рукаве. И застываю при виде Джоньи. Как он умудрился подкрасться ко мне?

– Так это ты! – фыркает он. Его даже можно было бы назвать красивым, если бы он постоянно не кривил губы в ужасной усмешке. Свет огня в лампах отбрасывает медные тени на его темные волосы, свою привычную косу он расплел. – Молись Близнецам, если ты здесь не по той причине, по которой я думаю.

Когда я не сжимаюсь при виде его, мышцы на его шее напрягаются еще сильнее. Он вскидывает руки, растопыривая пальцы, как будто ничего больше не жаждет так сильно, как задушить меня на месте.

– И что же это за причина? – хладнокровно спрашиваю я. Мы далеко от Гильдии и всех, кто знает, кто мы такие. Так как он вряд ли пожалуется на то, что я покинула свой пост, ибо тогда ему придется признаться и в своих темных делишках, я могу разговаривать с ним как пожелаю.

Когда он не отвечает, я упираюсь бедром о стол, игнорируя боль, пронзающую мои ноги. Делаю вид, что разглядываю лезвие своего кинжала, которое поблескивает бледно-оранжевым светом, отбрасываемым камином. Я украла этот кинжал из оружейного склада два года назад. Кендара не всегда предупреждает, что собирается отправить меня на какое-то опасное дело, так что я стараюсь не ходить без оружия.

Джонья хватает меня за руку и утаскивает подальше, в достаточно далекий угол, чтобы мне стало некомфортно. Его хватка оставляет синяки, только так он и умеет хватать, как я подозреваю. Я едва сдерживаюсь, чтобы не врезать ему кулаком в лицо.

Но вместо этого только говорю:

– Что ты затеял?

Его медлительность, с которой он смотрит на меня, не отвечая, выводит меня из себя. Потому что это доказывает, что кое-чему он у Кендары не научился в отличие от меня.

– А по какой, по-твоему, я здесь причине? Сам догадайся, – говорю я и как ни в чем не бывало вытаскиваю из кармана его записку.

Джонья обмяк. На его лице на долю секунду проскальзывает испуг, который выглядит комично. Однако затем он смеется, резко и нагло.

– Ты и правда одна из ее учениц? Должно быть, Кендара просто была в отчаянии, когда взяла тебя. Ты проиграла, Тсаув Тавс. Она выберет меня, – он плюет мне под ноги. – Потому что я лучше тебя во всем без малейшего исключения. В истории будет написано мое имя, мой титул и мои таланты.

Мои ногти впиваются в кожу ладоней, когда он говорит все это. «Тсаув Тавс». На старом эвейвианском языке, которому обучают лишь рейвинов, эти слова означают «пепел». Саенго сказала мне, когда он впервые назвал меня так. Так переводится моя фамилия, Ашвин, которая на самом деле не является даже настоящей эвейвианской фамилией. Монахи нарекли меня так в приюте, тем самым говоря, что я ничто и мой род никто.

Однако, если не считать оскорбления, он глупым образом признался в том, что я отчаянно хотела узнать, когда только прочла записку: Кендара еще не назвала имени того, кто станет ее официальным подмастерьем. Пока что я еще ничего не упустила, пока что я не проиграла. Пока что.

– Ей плевать на все это.

– Разве? – он оглядывает меня с ног до головы. – Ты костлявая пустышка без настоящего имени и без будущего. Я уже семь лет пытаюсь убедить тебя сделать всем одолжение и воспользоваться уже этим кинжалам, вонзив его в свою же глотку. Когда ты наконец осознаешь? Никто не станет по тебе скучать.

Мне чудится, что моя челюсть готова треснуть от напряжения, с которым я стискиваю свои зубы. Но я держусь, не двигаюсь, потому что если я двинусь, то воткну свой кинжал в глотку Джоньи здесь и сейчас. Пока он наливает и пьет мой чай, я медленно выдыхаю через нос и судорожно пытаюсь расслабить тело, мышцу за мышцей.