Мэгги Стивотер - Похитители снов

Чего ты хочешь, Адам?

Не чувствовать себя спящим, когда глаза открыты.

– Привет, – сказала Блу. – Тебе почту принесли.

Адам знал. Он уже видел конверт, украшенный вороньим гербом Академии Агленби. Два дня он переступал через него, словно надеялся, что послание исчезнет, если не признавать его присутствие. Экзамены Адам уже сдал; и конверт был недостаточно толстым, чтобы содержать сведения о ежегодном благотворительном бале. Это могло быть просто приглашение на встречу выпускников или реклама фотоальбома. Школа всегда рассылала кучу извещений, не позволяя о себе забыть. Летние лагеря, уроки летного дела, шикарные ежегодники, сшитая на заказ форма с гербом. Рекламу Адам просто выбрасывал. Она предназначалась для богатых родителей, у которых дома все стены были увешаны фотографиями детей.

Но на сей раз он решил, что это все-таки не извещение о благотворительном бале.

Адам нагнулся, чтобы поднять конверт, и помедлил, держась за дверную ручку.

– Ты подождешь? Я приму душ.

Прошла секунда. «Мне жилось гораздо проще, – подумал Адам, – когда мы не были знакомы».

Блу сказала:

– Мойся, я не возражаю. Я просто решила забежать поздороваться, прежде чем ехать в «Нино».

Он покрутил ключом в замке, и оба вошли. Они остановились в середине комнаты – единственном месте, где можно было стоять, не пригибаясь.

– Ну, – сказала Блу.

– Ну, – сказал Адам.

– Как дела на работе?

Адам попытался вспомнить что-нибудь веселое. Его мозг напоминал ту самую коробку, которую он опрокинул в конце смены.

– Вчера Бойд спросил, не хочу ли я поработать у него механиком в следующем сезоне. Я имею в виду гонки.

– И что это значит?

– После выпуска я не остался бы без работы. На полтора-два месяца в году пришлось бы уезжать.

Вообще-то это было лестное предложение. Большинство механиков, путешествовавших с Бойдом, были гораздо опытнее, чем Адам.

– Ты отказался, – предположила Блу.

Он взглянул на девушку.

Адам понимал ее хуже, чем Ганси. И теперь он не мог угадать, довольна она или разочарована.

– Я еду в колледж.

Он не стал добавлять, что выворачивался наизнанку в Агленби не ради того, чтобы сделаться автомехаником. Работать у Бойда было бы неплохо, если бы Адам не знал, какие еще существуют возможности. Если бы он не вырос рядом с Академией Агленби.

Если ты никогда не видел звезд, достаточно и свечки.

Блу потыкала пальцем полуразобранный бензонасос, стоявший на газете.

– Ну да.

Что-то маячило за ее ответом, какое-то личное беспокойство. Адам коснулся лица девушки.

– Что случилось?

Это было нечестно. Адам знал, что его прикосновение отвлечет обоих от ответа. Разумеется, Блу закрыла глаза. Он прижал ладонь к ее прохладной щеке, а потом, секунду помедлив, провел рукой вниз. Адам с особой остротой ощущал отдельные пряди волос на шее у Блу, легкую липкость кожи после солнца, выпуклость горла, которая задвигалась, когда девушка сглотнула.

Он перехватил ее второй рукой и притянул к себе. Осторожно. Теперь она прижималась к нему, стоя так близко, что Адам устыдился своей потной футболки. Подбородком он упирался Блу в макушку. Она слабо обвила его руками. Адам чувствовал ее горячее дыхание, нагревавшее ткань футболки. И никак не мог забыть, что прикасается к Блу бедром.

Этого было мало. У Адама всё заныло внутри. Но ему не позволялось пересекать определенную черту, и Адам никогда не знал в точности, где она проходит. Несомненно, сейчас они к ней приблизились. Происходящее казалось опасным и чересчур материальным.

Затем пальцы Блу осторожно вжались ему в спину, нащупали позвоночник. Значит, он зашел не слишком далеко.

Адам наклонился, чтобы поцеловать Блу.

Та вырвалась из его рук. Девушка так торопилась отойти, что даже споткнулась. Она стукнулась головой о скошенный потолок.

– Я сказала – нет, – произнесла Блу, потирая затылок.

Адаму стало больно.

– Полтора месяца назад.

– И всё равно – нет!

Они уставились друг на друга, в равной мере уязвленные.

– Просто… – сказала Блу, – просто мы не будем целоваться.

Боль не проходила. Адаму казалось, что его тело превратилось в сплошные нервные окончания.

– Не понимаю.

Блу коснулась губ, как будто он ее уже поцеловал.

– Я же тебе говорила.

Он просто хотел ответа. Хотел знать, в ком причина – в нем или в ней. Адам не знал, как спросить, но все-таки рискнул:

– Что-то… случилось с тобой?

На лице Блу отразилось секундное замешательство.

– Что? О, нет. Разве должна быть причина? Нет, и всё! Разве этого недостаточно?

Адам имел право сказать «да». Он это знал. А развернутый ответ заключался в том, что ему хотелось точно знать, в чем дело: может, у него плохо пахнет изо рта, ну или Блу флиртует с ним только потому, что до сих пор за ней никто не ухаживал, или есть еще какое-то препятствие, которое не приходило ему в голову.

– Я пойду в душ, – сказал он.

Адам старался не говорить таким тоном, как будто ему было обидно, но ему БЫЛО обидно, и говорил он именно так.

– Ты побудешь здесь? Или тебе надо спешить?

– Я подожду.

Она тоже старалась не говорить таким тоном, как будто ей было обидно, и тщетно.

Пока Блу перебирала карты, лежавшие на его самодельной пластмассовой тумбочке, Адам стоял под холодным душем и ждал, когда сердце перестанет дымиться. «Чего ты хочешь, Адам?» Он не знал. Стоя в старой душевой кабине со скошенным потолком, он заметил в зеркале свое отражение и испугался. На мгновение что-то показалось ему неправильным. Или нет. На него смотрело худое большеглазое лицо, взволнованное, но вполне обычное.

И тут он вновь подумал про Кабесуотер. Иногда, казалось, он вообще не думал ни о чем другом. Адам мало чем владел – владел по-настоящему, только он и никто другой, – но теперь и у него кое-что появилось: их сделка. Прошло чуть больше месяца с тех пор, как он принес себя в жертву Кабесуотеру, чтобы пробудить силовую линию. Ритуал как таковой казался ему расплывчатым и нереальным, словно он наблюдал за происходящим на экране телевизора. Адам был полностью готов к жертвоприношению. Но он понятия не имел, каким образом ему в голову пришли те конкретные слова, которые он в конце концов сказал: «Я буду твоими руками. Я буду твоими глазами».

До сих пор ничего не произошло. И в чем-то это было еще хуже. Адам чувствовал себя как пациент с непонятным диагнозом.

Стоя в душе, он поскреб ногтем покрытую коричневым летним загаром кожу. След от ногтя сделался из белого красным, и, глядя на него, Адам вдруг понял, что вода, льющаяся сверху, выглядит как-то странно. Словно в замедленном действии. Он проследил взглядом струю воды и целую минуту наблюдал, как она льется из металлической головки душа. Мысли превратились в путаницу образов… прозрачные капли, повисшие на металле, и дождь, дрожащий на зеленых листьях…