Мэгги Стивотер - Похитители снов

Звук был громкий. Совсем не похожий на то, как сталкивались машины на вечеринке Кавински. Металл рвался. Стекло вопило. Словно кто-то нанес железным кулаком удар в дверцу со стороны Ронана.

Потом всё закончилось.

Машина молчала. Ронан не знал, заглохла она или умерла. Дверца со стороны пассажирского кресла была вогнута до половины салона. Бардачок открылся, и содержимое, включая инъектор Ганси, разлетелось по переднему сиденью.

До Ронана медленно доходило, что дело обстоит очень скверно.

Тк-тк-тк.

Второй ночной ужас смотрел на Ронана вниз головой. Он сидел на крыше и глядел на него сквозь ветровое стекло. Так близко, что можно было различить чешуйки вокруг мрачного алого зрачка. Тварь пробно постучала когтями по стеклу. Оно застонало в пазах. Если приложить чуть больше сил – оно осыплется полностью…

«Сделай что-нибудь!» – от Ноя, истратившего всю энергию, остался только голос, больше ничего.

Но Ронан словно оцепенел от столкновения. В ушах у него звенело.

Тварь зашипела.

Ронан знал: она, как всегда, желала его смерти.

Во сне это не имело значения.

Но сейчас он не спал.

Голова ночного ужаса вздернулась кверху, когда мимо проехала машина. Сексуально, небрежно, стильно. Это был белый «Мицубиси». Он развернулся, так что фары «кабана» озарили водителя.

Ночной ужас скатился по ветровому стеклу. Скорчившись на капоте, он зашипел на чужака.

Стекло «Мицубиси» опустилось. За ним Ронан увидел Кавински, с нечитаемым под солнечными очками выражением лица. Он наклонился, достал что-то из-под сиденья, а потом вытянул руку. Ронан не сразу понял, что в ней такое.

Кавински держал маленький, почти воображаемый пистолет, сверкающий хромом.

Ронан пригнулся под приборной доской, свернувшись как можно плотнее.

Кавински выстрелил. От первого выстрела человек-птица сразу перестал шипеть. От второго он плюхнулся всем весом на капот. Тварь больше не двигалась, но Кавински выстрелил еще четыре раза, пока ветровое стекло не забрызгало.

Больше не было ни звука, кроме хитрого ворчания «Мицубиси». Ронан медленно вылез.

Кавински по-прежнему высовывался из окна, небрежно покачивая в руке пистолет. Он явно был доволен собой. Казалось, его ничто не смутило.

Ронану пришлось напомнить себе, что он не спит. Не потому что он чувствовал себя как во сне, а потому что всё случившееся до боли напоминало ситуацию, способную ему присниться. Он открыл дверцу – бесполезно было сидеть в машине, поскольку «Камаро», очевидно, никуда уже не ехал – и выбрался.

Стоя на асфальте, он уставился на мертвую ночную тварь, распластанную на капоте разбитого «Камаро», а затем взглянул на Кавински.

– Не отставай, Линч, – сказал тот.

Он втянул голову в окно, и на мгновение Ронан испугался, что Кавински сейчас уедет. Кавински не был союзником, но он был человеком – живым человеком; и он только что спас Ронана, а это что-то значило. Но Кавински просто убрал пистолет на место и отогнал «Мицубиси» чуть дальше на обочину.

Он подошел к Ронану, скрипя ботинками по битому стеклу, и одобрительно сказал:

– Похерили машину.

И действительно. Гладкие формы, по которым Ронан проводил рукой лишь пару часов назад, были скручены, металл обвился вокруг телефонного столба. Одно колесо слетело и лежало в канаве. Даже в воздухе пахло бедой – разлитыми химикатами и чем-то плавящимся.

Ронан провел рукой по затылку. Ему казалось, что сердце вот-вот остановится. Стены падали, обрушивая друг друга.

– Он меня убьет. Блин. Он меня убьет.

Кавински указал на ночной ужас.

– Нет, чувак, убить тебя хотела вот эта тварь. Ганси тебя простит. Он не захочет спать один.

Это была последняя капля. Ронан схватил Кавински за майку и тряхнул.

– Хватит! Это не твой гребаный «Мицубиси»! Я не могу пойти и купить завтра утром новый!

Кавински с понимающим видом отцепил пальцы Ронана от своей майки. Тот оттолкнул его и заходил туда-сюда, сцепив руки за головой и окидывая взглядом дорогу – не едет ли кто? Но ничего исправить было нельзя, сколько ни смотри.

– Слушай, Линч, – сказал Кавински. – Всё просто. Обдумай своим крохотным ирландским мозгом эту идею. Что делала твоя мать, когда у тебя умирала золотая рыбка?

Ронан остановился.

– Я же сказал. «Кабан» – не твое ведро с гайками. Я могу купить Ганси новую машину, но она ему не понравится. Он не захочет другую. «Кабана» невозможно заменить.

– Я все-таки проявлю терпение, – произнес Кавински, – потому что ты треснулся головой. Ты меня совсем не слушаешь?

Ронан ткнул рукой в сторону «кабана».

– Это – не золотая рыбка.

– Кончай катать истерику. Я сейчас открою багажник, а ты засунешь в него эту тварь. А потом мы съездим на ярмарку идей.

Ронан недоверчиво уставился на него.

– Слушай, ты сейчас переживаешь переломный момент. Лезь в машину давай.

Ронану больше некуда было деваться. Он полез в машину.

Через несколько часов Ганси и Адам оказались в коридоре, в северном крыле дома, между кухонной лестницей и старой комнатой Ганси. Из гостиной по-прежнему доносились оживленные разговоры. Адам сомневался насчет Ганси, но точно знал, что сам он пьян. По крайней мере во рту у него был вкус шампанского, а мир казался темным и размытым. Раньше он не пил. За Адама это делал отец.

Они стояли бок о бок на роскошном фиолетовом персидском ковре возле удобного столика в стиле королевы Анны. На нем теснились безделушки, посвященные охоте. Тусклые золотистые версии Адама и Ганси виднелись в потрескавшемся черном зеркале, которое висело на стене. В отражении обычно аккуратная линия рта Ганси была тревожно изогнута. Он дернул себя за галстук, так что узел залихватски задрался.

– Ты можешь поверить, – трагически произнес Ганси, – что я вырос в таком месте?

Адам не стал говорить, что он этого и не забывал.

– Жаль, что мы не можем вернуться завтра, – продолжал Ганси. – Жаль, что нельзя поехать и посмотреть, не появился ли Кабесуотер.

Когда он произнес «Кабесуотер», у Адама свело шею, словно чей-то ловкий палец поддел туго натянутое сухожилие. Еще один образ попытался пробиться на поверхность – моргнув, Адам краем глаза увидел мужчину, который стоял у него за спиной и смотрел в зеркало. Печальное лицо, шляпа-котелок. «Почему бы и нет? – сердито подумал Адам. – Блин, почему нет?»

– Rex Corvus. Никогда больше не буду пить.

– Ты не пьян, – сказал Ганси. – Это был имбирный эль. В основном. Посмотри на наши лица. Мы старше, чем прежде.

– Когда?

– Минуту назад. Мы всё время становимся старше. Адам… Адам, ты этого хочешь? Этого? – он элегантным и небрежным жестом указал на нижний этаж, словно отталкивая роскошь дома от себя.