Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 2 [litres]

– Какими должны быть их города? – продолжала Эшонай. – Наверное, в этот раз я уеду с ними. Хочу путешествовать. Увидеть мир!

– Эшонай, нет! – взмолилась Венли, и неподдельная паника в ее ритме заставила Эшонай наконец опомниться.

– Сестра? – спросила она.

Венли подыскивала нужные слова. Надо поговорить с Эшонай об их матери. О том, что, похоже, происходит. Но она не нашла в себе сил. Казалось, высказав свои страхи, Венли сделает их реальными. Ей хотелось притворяться, что все это пустяки. Как долго, как только получится.

– Сегодня ты должна была прийти, – сказала Венли, – и послушать одну из песен. Может, выучить какую-нибудь.

– Для этого у нас есть ты и мама, – отмахнулась Эшонай, глядя на горизонт. – Я не подхожу.

«Но ты мне нужна, – подумала Венли. – Я хочу, чтобы мы были вместе. Втроем».

Она нуждалась в сестре.

– Я собираюсь возглавить разведывательную группу, чтобы исследовать этот дым, – сказала Эшонай, направляясь к лестнице. – Передашь маме, хорошо?

Она ушла, не дав Венли времени ответить.

Через день Эшонай вернулась с триумфом: человеки действительно появились вновь.

Венли не потребовалось много времени, чтобы найти гостей скучными.

В первый раз они ее едва заметили, а теперь не давали прохода, хотели слушать песни снова и снова. Это было так неприятно! Они не могли воспроизвести песни, даже если бы запомнили их, – они не слышали ритмы.

Хуже того, когда она выступала, люди постоянно перебивали ее и требовали больше информации, больше объяснений, более точных переводов.

«Бесит», – подумала она, настроившись на ритм раздражения.

Она начала изучать их язык, потому что Джакслим настаивала, но это казалось недостойной тратой ее времени и талантов. Пусть человеки сами учат язык слушателей!

Когда они наконец отпустили ее на целый день, Венли вышла из здания и насладилась солнечным светом. Снаружи сидели трое тупоголовых «паршунов», у которых не было песен. Увидев их, Венли почувствовала себя неуютно.

Неужели люди думали, что она такая же? Всего лишь дурочка? Кое-кто из ее семьи пытался говорить с паршунами, но Венли держалась в стороне. Ей не нравилось то, что они заставляли ее чувствовать. Они не были ее народом, как и человеки.

Оглядев шумный город, она заметила толпы слушателей поблизости. Человеки привлекали так много зевак. Слушатели из многих семей – даже самых скромных, у которых не было города, – приходили, чтобы посмотреть. Ряды ее соплеменников со всевозможными узорами на коже заполняли улицы, и Венли пришлось с трудом через них проталкиваться.

– Они, наверное, еще какое-то время не выйдут, – сказала она в ритме упрека группе незнакомых слушателей.

– Ты ученица хранительницы песен, – сказал один из них. – Из семьи, которая открыла человеков!

Он произнес это в ритме благоговения, что заставило Венли приостановиться. Так он про нее слышал?

– Я не ученица. Я просто жду, когда мать разрешит мне занять свое место.

Она оглянулась на здание, которое только что покинула. Как и многие в городе, оно представляло собой древние стены, покрытые кремной глиной, с крышей из панцирей. Людям разрешили разбить лагерь здесь, внутри городских стен, со своими палатками и странными деревянными повозками, способными выдержать бурю. Казалось несправедливым, что их движущиеся конструкции были крепче жилищ, возведенных слушателями.

– Я провела с ними уже много часов, – сказала Венли в ритме задумчивости. – Что вы хотите про них узнать? Я могу поведать.

– У них действительно нет души? – спросила фемалена в бракоформе.

Вот дурочка. Венли намеревалась никогда не принимать эту форму.

– Такова одна из версий. Они не слышат ритмов, их речь и разум не отличаются отточенностью. Странно, почему нашим предкам было так трудно с ними сражаться.

– Они обрабатывают металл, как воск, – сказал другой. – Посмотрите на эти доспехи.

– Гораздо менее практично, чем панцирь, – возразила Венли.

– У нас больше нет панцирных доспехов, – заметил еще кто-то.

Это, конечно, было правдой; их теперешние формы не имели мощного панциря. Большую часть своих знаний о великих формах – таких, как боеформа, – они получили из песен. А Венли, вот же досада, так и не продвинулась в раскрытии этой тайны.

И все же, разве выращивание собственной брони не было бы намного лучше, чем то, что делали люди? Что ж, она ответила еще на несколько вопросов, а ведь ей хотелось, чтобы слушатели заметили, как она устала оттого, что целый день читала песни. Неужели они не могли принести ей что-нибудь выпить?

В конце концов она двинулась дальше и попыталась справиться с плохим настроением. Вероятно, ей следовало бы наслаждаться декламацией для человеков – ведь музыка ей действительно нравилась. Но Венли не упустила из вида, что Джакслим все время направляла гостей к дочери. Мать не хотела, чтобы они увидели, как она ошибается.

Вероятно, это и был истинный источник раздражения Венли. Сгусток беспокойства, гноящийся в животе, заставляющий чувствовать себя беспомощной. И одинокой.

Неподалеку, на улице, слушатели изменили ритмы. Венли догадалась, в чем дело, даже до того как обернулась и увидела Эшонай, шагающую сквозь толпу. Конечно, все ее знали. Она была той, кто открыл человеков.

Венли хотела подойти к ней. Но… зачем? Сестра ее не утешит. Только снова начнет болтать о мире человеков, их городах и тайнах. И ни слова о реальных проблемах дома, которые Эшонай продолжала игнорировать.

Вместо этого Венли проскользнула между двумя маленькими домиками и оказалась на другой стороне улицы. Может быть, стоит выбраться в поля и повидаться с Демидом. Она двинулась в ту сторону… потом передумала. Нет, они решили не показывать людям, как используют буресвет для выращивания растений. Песни предупреждали, что этой тайной нельзя делиться. Значит, сейчас никто не работал на полях, и Демида там не будет.

Вместо этого Венли спустилась на плато, где могла побыть одна. Только она и спрены жизни. Она настроилась на ритм мира, чтобы проверить время, затем села и уставилась на разбитые плато, пытаясь умерить свое беспокойство о матери. Неужели ей придется стать хранительницей песен? Она похвалялась этим перед теми слушателями, но теперь была недовольна своим бахвальством.

Венли не хотела заменять Джакслим. Она хотела вернуться к тому, что было до появления человеков.

Едва подумав об этом, она увидела человеческую женщину, которая покинула город и шла в ее сторону. Венли вздохнула. Неужели ее не могут оставить в покое хоть на миг? Ну, они считают, что она не говорит на их языке – значит, можно притвориться дурочкой. И… для этого не понадобится много усилий. Их безжизненный мертвый язык было трудно понять.